Блаженны миротворцы
богословский роман
Дмитрий Вайсбурд
типа предисловия
«Ляпсус, зачем Вы пишете о том, о чем понятия не имеете?» – такой упрек может бросить мне каждый, кто хоть раз побывал в Израиле или в Америке. Не волнуйтесь. Вы совершенно правы. Многого из того, что Вы здесь прочитаете, просто не может быть, потому что этого не может быть никогда. Все это написано, не выезжая из Москвы. Так что и порядки за далеким бугром наверняка не таковы, как я их описал, да и проблемы там, по-видимому, куда сложнее, чем видится отсюда. И тем не менее. Произведения Жюля Верна, например, не выдерживают никакой критики с точки зрения физики. Что вовсе не умаляет их достоинств, как приключенческой литературы. А уж ставшие классикой исторические романы, весьма далекие от настоящей истории, и перечислять не буду (один Дюма чего стоит!).
А посему давайте по существу. Все эти несоответствия прошу отнести к области художественного вымысла. А вот по поводу содержания… Впрочем, здесь обойдусь без предисловий. Поговорим в эпилоге.
Сему в иешиве любили. Маститые раввины относились к нему по-отечески, а студенты запанибрата, несмотря на остатки седых волос на его голове. Сема был одессит. Настоящий. Из тех. Арье Лейб и Буба Касторский – жалкие подражатели. Голова у Семы напоминала огромный компьютер. Такого количества самой разнообразной информации не мог вместить ни один еврей. Правда, большая часть ее была забита различными сплетнями и историями. Но и вполне полезную информацию Сема выдавал мгновенно. Так что все только удивлялись, как можно помнить столько фактов, цифр, адресов, телефонов и пр. и сидеть дежурным на двери за нищенскую зарплату. Однако, у Семы были недостатки. Во-первых, любой труд, а особенно физический вызывал у него отвращение. Во-вторых, он был такой «находкой для шпиона», что использовать его голову в качестве базы данных не рискнула бы ни одна организация, даже не слишком секретная. Но главное – Сема любил говорить. Говорил он остроумно и даже интересно, но всему же есть предел. Если бы он все это писал и издавал, наверное, стал бы знаменитым писателем. Но Семе нужны были слушатели. Если их не было, Сема страдал. Страдать ему приходилось до 8-ми часов в день, но с перерывами: 45 минут страдания, 15 минут отдых. Кроме того, бывали дни, когда раввины собирались на ректорат. Тогда к семиным страданиям добавлялись еще несколько часов, уже без всяких перерывов. Ему казалось, что преподаватели сидят здесь только для того, чтобы над ним поиздеваться. Ведь если бы они всего несколько минут послушали его, Сему, им бы сразу все стало ясно и обсуждать более было бы нечего.
В этот раз ректорат затянулся. На улице было уже темно, а конец еще даже не предвиделся. Напротив, там за дверью страсти накалялись, а забористость выражений и уровень громкости неуклонно росли. Сема ходил по коридору как тигр в клетке. Он лучше многих присутствовавших на ректорате знал обсуждаемую проблему, и ему не терпелось кому-нибудь все это рассказать. Но кому? Сема подошел к двери чтобы заглянуть в замочную скважину, но дверь распахнулась, больно ударив его в лоб. Из двери вышел, а вернее выскочил, Илья Соломонович – молодой преподаватель. Сема даже забыл о своей боли, так он обрадовался, что у него, наконец, будет собеседник. Однако, Илья Соломонович схватил с вешалки плащ и выбежал на улицу, сильно хлопнув дверью. Не будем здесь повторять, что ему кричали вслед, тем более, что все это было на идише. «Совсем с ума сошли… вот вызовут милицию…» не успел подумать Сема, как вдруг входная дверь открылась, и вошел милиционер, за ним другой, потом третий. Первые двое, ни слова не говоря, прошли в аудиторию, где все еще продолжался разговор на повышенных тонах. А третий – лейтенант обратился к Семе.
– Что здесь происходит?
– Ректорат.
– Какой еще ректорат?
– Обыкновенный. Здесь вообще-то иешива.
– Что?
– Иешива. Это высшее учебное заведение. Иудейское.
– Хорошо, но почему такой шум?
– Ну, преподаватели разошлись во мнениях…
– Ну, не знаю, какие у вас тут мнения, но объяснения для протокола придется дать.
Лейтенант сел на семино место, открыл папочку, достал лист бумаги, ручку и указал Семе на стул. Сема был просто счастлив. И он начал свой рассказ.
Рассказ Семы невозможно передать словами. Даже если все это записать на магнитофон, а потом дословно на бумагу, будет не интересно. Когда Вы слушаете Сему, у Вас полное ощущение, что Вы присутствуете при всем том, о чем он рассказывает. Поэтому напрягите свое воображение и попытайтесь представить себе следующую историю.
Сема на своем рабочем месте. Скоро конец последней пары. Вдруг, открывается входная дверь, и робко входит незнакомый молодой человек.
–Здравствуйте.
– Здравствуйте… Прошу…
– Скажите, иешива это здесь?
– Здесь именно.
– Меня интересует, есть ли у вас здесь специалисты по Библии.
– По Танаху? Вы еще спрашиваете? У нас есть такой специалист, какого вы еще поищите по всей России! Два университета Израиля предлагали ему места на своих кафедрах, но он остался у нас. Вы спросите почему? Вам что-нибудь говорит фамилия Кац? Послушайте, Вы вообще еврей или Вы только что свалились с луны? Короче, наш Илья Соломонович – сын главного раввина России. И говорят, что в Израиль его отец не отпускает потому, что боится, что бесчисленные родственники уговорят его там остаться, а отец мечтает со временем уступить ему свое место. Вы вовремя пришли, сейчас у него закончатся занятия.
Дождавшись, когда разойдутся студенты, Алексей, так звали этого молодого человека, вошел в аудиторию к Илье Соломоновичу.
– Вы ко мне?
– Если Вы Илья Соломонович, то да.
– И что же Вас ко мне привело?
– Научный интерес. Мы с Вами коллеги.
– Вы еврей?
– Я христианин.
– Какой же у Вас ко мне научный интерес?
– Я тоже специализируюсь на изучении Танаха,… хотя я еще студент.
– Но вы же все там толкуете совсем по-другому…
– Вот именно! Как толкует Писание наша традиция, я знаю,… то есть знаю, конечно, далеко не все, но знаю где что искать,… но ведь для ученого этого не достаточно. Истину приходится собирать по крупицам повсюду. Надеюсь, что и вас Господь ею не обделил.
– Так что же Вы хотите от меня узнать?
– Видите ли, я пишу курсовую работу…
Алексей достал какие-то бумаги, и разговор пошел о таких тонкостях библеистики, что Сема, уж не знаю почему, не стал в них углубляться, а сразу перешел к следующему эпизоду.
Следующим эпизодом оказалось заседание ректората. Впрочем не с начала, а когда повестка дня уже была исчерпана и перешли к разделу «разное». Тут ректор спросил:
– Теперь у меня вопрос к Илье Соломоновичу: почему Вы не утвердили Цукерману тему курсовой работы?
– Он выбрал очень сложную тему. Ее надо как-то сузить. Иначе получится очень слабая работа.
– И что же это за тема?
– Признаки прихода Машиаха.
– Но у нас каждый год пишутся работы на эту тему.
– И, если не ошибаюсь, Вы тоже когда-то писали такую работу.
– Да, но сейчас я сам занимаюсь этим вопросом, и обнаружил такие вещи, с которыми нельзя не считаться.
– Бросьте, все, что говорят раввины о Машиахе можно прочитать в Еврейской энциклопедии на двух страницах.
– О Машиахе говорят не только раввины.
– А кто же?
– Я недавно познакомился с одним молодым человеком… у него очень интересный взгляд на этот вопрос…
– И кто же он?
– Христианин.
Тут Сема сделал паузу, полагая, что о дальнейшем развитии событий лейтенант догадается сам. Ведь из-за этого он здесь и находился. Но лейтенант ни о чем не догадывался. Он просто слушал. Ничего не записывая. Для протокола все это совершенно не годилось.
Вылететь из иешивы, имея такого папашу, было не так просто, но Илья все-таки умудрился. Он был истинный ученый. Все, чем занимались его коллеги, он не без иронии называл прикладными разработками. Как сделать так, чтобы в шаббад ничего не делать, но в то же время сделать все, что сделать необходимо? Или как не есть ничего трефного и остаться сытым, когда ничего кошерного нет? Все это казалось Илье как минимум не заслуживающим внимания. Его интересовала Истина. Вернее Смысл. Всевышний дал Своему народу несметное количество заповедей. Многие считают, что их 613. Но Илья, изучивший Танах вдоль и поперек, прекрасно знал, что их гораздо больше. Причем, даже невозможно точно посчитать сколько именно. Некоторые из этих заповедей невозможно нарушить, если не поставить себе такую цель и не предпринять для ее достижения немалых усилий. Другие же наоборот, любой еврей нарушает каждый день и не может не нарушать, если не сбежит на необитаемый остров. Конечно, можно придумать массу оправданий для таких нарушений. Но смысл? Неужели Всевышнему нужны лишь послушные рабы, слепо исполняющие любое повеление? Тогда почему Он избрал самых непослушных? Любой другой народ подошел бы для этого лучше, чем мы. Чего же Он добивается от нас уже 3000 лет всеми этими запретами и предписаниями? И вот теперь, когда Илья нащупал если не ответ, то, по крайней мере, некое новое направление мысли, ему устроили по этому поводу такую обструкцию, что он не выдержал, высказал всем в лицо все, что он о них думает, и громко хлопнул дверью. После этого работать в иешиве стало совершенно невозможно. Нет, внешне ничего не изменилось. Только деканат стал ставить ему самые неудобные часы и категорически отказывался их менять. Но атмосфера… Вся иешива от ректора до последнего двоечника жила как одна семья. В ней были старшие и младшие, но не было чужих. Теперь, хотя это трудно объяснить, Илья все более чувствовал себя чужим. В конце концов, ректор пригласил его в кабинет и недвусмысленно намекнул, что продолжать этот конфликт не полезно никому. Пришлось уйти.
Уйдя из иешивы, Илья оказался в непривычном и даже странном для себя положении. Дело даже не в том, что он был теперь безработным. С его образованием найти работу не представляло особой проблемы. Но он должен был, то есть считал своим долгом, до конца разобраться в том, что неожиданно для себя открыл. Конечно, этим можно было заниматься, не выходя из-за письменного стола, а все необходимые материалы добывать через интернет. Но уж таковы эти ученые. Чтобы продолжать исследования им жизненно необходимо уже достигнутым хоть с кем-нибудь поделиться. Пока хотя бы один другой ученый не уложит ваши результаты в свою голову и не скажет, что понял, идти дальше практически невозможно. Чтобы обходиться без этого нужно быть либо гением, либо самоуверенным графоманом. Теперь Илья оказался, если можно так выразиться, в «научном вакууме». Не только иешива теперь была для него закрыта, но и все его бывшие коллеги для такого научного общения совершенно не годились. Единственным человеком, с которым Илья теперь мог обсуждать то, чем занимался, оказался Алексей. Странный это был собеседник, как будто из другого мира. По меркам иешивы он едва тянул на первокурсника. Да, собственно, и не тянул. Приходившие из ульпана, в некоторых вещах разбирались гораздо лучше. Однако, вопросы, над которыми Илья последнее время ломал голову, а его коллеги даже и не задумывались, не вызывали у Алексея ни малейших затруднений. Чего хочет от нас Всевышний? Разумеется, вырастить из нас Себе подобных. Из чего это следует? «Будьте святы как Я свят». Сначала все это казалось эклектическим набором совершенно произвольных толкований, за которые в иешиве ставили двойки. Однако двойки Илья ставил лишь в крайних случаях. А прежде двумя – тремя вопросами давал двоечнику возможность самому понять, что он говорит глупости. А с Алексеем так не получалось. Его богословские взгляды складывались в систему удивительно стройную и, что больше всего поразило Илью, связанную с жизнью. Алексей действительно делал то, во что верил, хотя сам признавался, что это ему удается далеко не всегда.
Не трудно догадаться, что вскоре они подружились. Идя к Алексею домой, Илья волновался. Удобно ли это? Как его примут в христианском-то доме? Пытался представить себе, что бы сказал отец, если бы он привел Алексея к себе домой. Но все оказалось на удивление легко. Лешина мама оказалась очень похожа на любую еврейскую маму, хотя и не была еврейкой. Она приложила столько усилий чтобы Илью накормить, что ему пришлось сдаться.
– Леша, ну что же у нас Илья ничего не ест! Ты говорил, ему нельзя свинину, я и не варила. Илья, может, у вас как-то не так готовят, так Вы скажите…
– Да Вы не беспокойтесь, просто нам нельзя есть с… ну словом, мы можем есть только определенную пищу, кошерную.
– А как же ее приготовить?
– Ну, даже если все продукты кошерные… надо прочитать определенные молитвы… еврейские молитвы… на иврите.
– А Вы их знаете?
– Разумеется.
– Так прочитайте.
Илья даже растерялся. Сказать этим людям, что он не может есть с ними за одним столом у него язык не поворачивался. Но что необходимость читать берахот даже не будет воспринята как отговорка, этого он уж никак не ожидал. На помощь ему пришел Алексей.
– Постой, кажется, кое-что и я знаю. Барух ата Адонай элохейну мелех ха-олам ха-моци лехем мин ха-арец. Правильно?
– Да, но это только на хлеб.
– А что еще нужно?
– Еще… ну хорошо.
Пришлось Илье прочитать остальные положенные берахот и есть. Дальше отказываться было уже просто неприлично.
Приглашение домой оказалось не просто приглашением домой. Вечером у Алексея собиралась его община, и Илью пригласили на встречу. Это его удивило еще больше. Прежде Илья полагал, что у православных общин не бывает, что они собираются только в храмах. Оказалось, нет. Вначале церковь состояла только из общин. Приходы появились чуть позже и никогда до конца их не вытесняли. Всегда, даже в самые неблагоприятные для этого времена, христиане кроме храмов собирались и по домам для молитвы, изучения Писания и вообще совместного ведения духовной жизни. Часто такие группы становились постоянными, на всю жизнь, а иногда и настоящими общинами, хотя и не всегда себя так называли. Община Алексея существовала уже более двух лет и до сих пор встречалась каждую неделю. Узнав, что Алексея они выбрали старшим, Илья ожидал увидеть трех – четырех его сверстников. Однако пришли восемь пожилых женщин, один, тоже немолодой, мужчина и одна студентка. Илья, ясное дело, ни во что не вмешивался, но наблюдал с большим любопытством. Они сидели, пили чай, разговаривали… казалось, за столом собралась одна большая семья. Потом стали читать Евангелие. Илья и прежде был знаком с этой книгой. Однажды прочитав ее «по диагонали», он положил ее на дальнюю полку рядом с Кораном, Ведами и прочей литературой, которая может быть когда-нибудь понадобится. Теперь он жадно изучал ее. Но при этом возникала масса вопросов, а ни обсудить их, ни даже поделиться впечатлениями было не с кем. По приглашению Алексея одна из сестер (так они друг друга называют) прочитала отрывок о блудном сыне из Евангелия от Матвея. Повисла длинная пауза.
– Ну, кто скажет что-нибудь по этому поводу? – начал Алексей.
– Леша, ну ты же у нас богослов, – ответила одна из сестер, – так скажи.
– Во-первых, я не богослов, а во-вторых, мы собрались не богословствовать, а поговорить о том, какое все это отношение имеет к нам. Вот к Вам лично эта притча имеет отношение?
– Да уж, наверное…
– Так скажите об этом… нам это действительно интересно.
– Ну, конечно, я стараюсь не быть как фарисей,… то есть не оправдываться,… но иногда это довольно трудно… особенно, когда сделаешь что-нибудь хорошее… думаешь: вот какая я молодец.
– А вообще, почему этот второй называется мытарь? –спросила другая сестра – У него что, какие-то мытарства?
– Нет. Мытарь означает сборщик налогов. Это нечестивая, с точки зрения израильтян, профессия. Нечестивая потому, что они собирали налоги для римлян – оккупантов, которые обирали народ. А мытари за счет этого обогащались. Кстати фарисей это, напротив, человек действительно праведный. Это учитель закона, соблюдающий все заповеди и правила и учащий этому других.
– Так выходит, нечестивец оправдывается больше, чем праведник?
– Выходит так, если он гордится своей праведностью и презирает всех, кто не таков.
– Так что же нам всем становиться мытарями? – удивилась еще одна сестра.
– В смысле?
– В смысле побольше нагрешить, чтобы получше покаяться.
– Да нет же. Тут совсем не об этом. Притча всегда берет крайние примеры. Здесь говорится о том, что праведность, даже такая как у фарисея, ничего не стоит, если она горда и самодовольна и презирает неправедных.
– Точно, точно. – заметил единственный кроме Алексея брат – Ведь смотрите, кому Иисус это говорит: «некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны и презирали других».
Илья, как раз, недавно читал этот отрывок, но понял, разумеется, все совсем не так. Оказывается, фарисей хуже мытаря не потому, что соблюдает Закон, а потому, что плохо его соблюдает. Оказывается, мытарь лучше фарисея не потому, что поступает правильно, а потому, что знает, что поступает плохо и стремится к лучшему. Выходит, что христиане, по крайней мере в данном случае, ничему плохому не учат, а просто ценят намерения выше, чем сами поступки. Что ж, с этим можно спорить…
Дома Илью пригласил к себе в кабинет отец.
– Привет, пап. Ты что-то из-под меня хотел?
– Да. Сядь.
– Сел.
– Это правда?
– Смотря что.
– Что ты общаешься с христианами.
– Ну не знаю, что тебе там наговорили. Может частично и правда.
– Так ты общаешься с христианами или нет?
– Смотря с какими.
– И с какими же? С православными? С католиками?
– Нет. С теми, от которых можно узнать что-нибудь интересное о Танахе.
– Дорогой мой, ты понимаешь, куда тебя заносит?
– Папа, я не такой шлемазл, за какого ты меня держишь!
– Ты понимаешь, что для раввина…
– Я не хочу быть раввином, я ученый, меня интересует Танах!
– Ты знаешь, что у них есть целая наука о том, как обращать в свою веру других?
– Пока что от тех, с кем я общаюсь, я слышал о нашей вере только уважительное. Вот если услышу что-нибудь другое, тогда поговорим. Пока.
Прежде Илья сомневался. Но родители своим стремлением не дать нам совершить наших собственных ошибок… Короче, из кабинета отца он вышел с твердым намереньем принять предложение Алексея посетить его институт.
Институт оказался ничем не приметным помещением в жилом здании совсем не далеко от иешивы. Мимо этого дома Илья ходил много раз и никогда бы не подумал, что в нем институт, даже вывески никакой не было. Удивительное началось за дверью. Во-первых, все от студента до ректора здоровались даже не за руку, а целованием мира (трижды поцеловав воздух около одной и другой щеки друг друга). Что это значит, Илье объяснять было не нужно – древнее иудейское приветствие, означающее признание друг друга родственниками. Но, у иудеев оно почти вышло из употребления, разве что между очень близкими людьми. Они что, все родственники – подумал Илья – или они не знают, что это значит? Нет, похоже, здесь просто так принято.
Вошли в библиотеку. Кругом стояли длинные, до потолка стеллажи с книгами, множество книг на разных языках… Вдруг внимание Ильи привлек длинный ряд очень знакомых корешков. Ну конечно – Еврейская Энциклопедия. Здесь? В православном институте? Интересно. Илья стал рассматривать другие книги, и ему стало еще интереснее. Библиотека была серьезная. Единственно, чего здесь не было, это книжного хлама – низкопробной литературы, которой всегда приходится перерывать горы, чтобы найти хоть что-нибудь интересное. «Кажется, я попал, куда нужно» – подумал Илья, когда Алексей подводил его к столику библиотекарши.
– Оленька, это брат Илья, ему нужно посмотреть кое-какие книжки. Запиши, пожалуйста, на меня, а я сейчас вернусь. Хорошо?
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– А вы – иудей?
– Да.
– Но у нас книг по иудаике совсем мало…
– А у меня как раз много… Меня интересует христианская библеистика.
Тут нам придется сделать небольшое отступление. Дело в том, что у Ильи никогда не было девушки. Многие его сверстники уже женились, а он, казалось, не проявлял к этому никакого интереса. Нет, он был нормальным здоровым мужиком. Просто в иешиве учились, а тем более преподавали, только мужчины. В синагоге тоже для женщин было отведено отдельное помещение. А в другие места Илья просто не ходил, проводя почти все время за книгами.
И вот теперь, когда на языке у Ильи вертелся какой-то очень остроумный комплимент, случилось то, чего он больше всего боялся. Вошел поп. Ну как бы Вы говорили с настоящим чукчей, если прежде о чукчах слышали только из анекдотов? В общем, Илье захотелось спрятаться, стушеваться, но и это не удалось.
– Здравствуйте, батюшка, - обратился к нему Алексей, беря благословение, – Вот познакомьтесь, это Илья. Помните, я Вам рассказывал про иешиву?
– Здравствуйте, – выдавил из себя Илья, подходя к отцу Григорию (так звали священника, который, кстати, оказался и ректором института). Но отец Григорий даже не удивился.
– Здравствуйте. Вы хасид?
– Нет.
– А из какой же Вы синагоги?
– Из Любавичской.
– И Вас там не ругают за общение с христианами?
– Ну, из иешивы меня уже выгнали.
– Понимаю. Но радуйтесь, гонений за правду удостаивается не всякий. Помните: «Сын мой, если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению»? Кстати, Вам же теперь негде работать… Я, к сожалению, не могу взять Вас на работу. Но Вы можете пользоваться нашей библиотекой. У нас очень хорошая библиотека.
– Спасибо.
– Оля, запишите, пожалуйста, Илью в библиотеку.
– Как студента? – спросила Оля.
– Как преподавателя. Вы же были преподавателем в своей иешиве?
На другой день, а это была суббота, Илья летел в синагогу как на крыльях. То, что он узнал, невозможно было носить в себе, и он спешил этим поделиться. Ну, пусть не со всеми, многие, наверное, не поймут, но хоть с друзьями.
– Шалом алейхем, евреи! – радостно воскликнул Илья, открывая входную дверь, за которой уже было изрядно народу. Несколько человек повернулись в его сторону, но тут же отвернулись обратно, некоторые даже демонстративно. Энтузиазма сразу поубавилось. «Ничего, – подумал Илья, ища глазами знакомых, – этого следовало ожидать».
– Привет, Хаим, – обратился он к старому приятелю. Но Хаим, лишь на секунду замешкавшись, продолжал разговор с каким-то гешефтмахером:
– …а я говорю: «Зачем нам твои пять штук, когда еще кто его знает, что с этого будет?».
Но выяснение отношений с Хаимом Илья решил отложить. В двух шагах от себя он увидел Пинхаса – своего однокашника. Они не только вместе учились, но и регулярно встречались до сих пор.
– Здорово! – подошел к нему Илья и явно застал его врасплох. Пинхасу некуда было отвернуться, не за кого спрятаться, и он стоял, глядя в пол и спрятав руки за спину.
– Ах, вот как… – Илья достал бумажник, вынул червонец и протянул Пинхасу, – я должен тебе десять рублей. Возьми.
Всего несколько дней назад они вместе заходили в Макдональдс, у тех не было сдачи… Прежде им бы и в голову не пришло рассчитываться друг с другом до последнего рубля. Но: «Раз уж вы не хотите со мной разговаривать, – решил Илья, – уж будьте любезны, рассчитаемся копеечка в копеечку». Но Пинхас только переминался с ноги на ногу, сам не зная, как выйти из этого не ловкого положения. Илья аккуратно сложил свой червонец уголком вверх и красиво вставил его Пинхасу в нагрудный карман пиджака: «Так и ходи», – и отвернулся.
Тут он увидел проходившего мимо Арона. Это был не просто приятель. Это был в полном смысле коллега. Настоящих специалистов по Танаху среди иудеев не так много. То есть, конечно, таким специалистом считает себя каждый еврей, но настоящих… В общем, Арон был единственным, с кем у Ильи было в этом смысле полное взаимопонимание.
– Арон, – окликнул его Илья. Но Арон уже прошмыгнул в двери молитвенного зала. Илья за ним. У дверей стояли двое дежурных. В последние годы в Москве участились всякие антисемитские выходки, так что решено было синагогу охранять. Одного из этих ребят Илья сам нашел и порекомендовал. И вот теперь эти двое сдвинулись у него перед носом и преградили ему путь. Это было уже слишком.
– Что это еще за новости? –закричал Илья на них, да и на всех остальных заодно. – Вы что все с ума посходили? Или вы меня уже за еврея не считаете? Да какое вы имеете право?!
– А ты иди к своим попам и там качай права.
– Кто это сказал? – резко развернулся Илья, сжав кулаки.
– Ну, я, – с насмешкой сказал один из дежурных, на голову выше и вдвое тяжелее Ильи.
Илья колебался. Броситься в драку было бы самоубийством, слишком неравные были силы. Но и терпеть это было невозможно. Вдруг все замолчали и расступились, образовав проход до входной двери. В конце его Илья увидел отца. Отец молча подошел, одними глазами, но очень властно приказал Илье войти в зал, затем вошел сам.
Илья был в бешенстве. Однажды ему самому приходилось выставлять человека из синагоги. Но то был антисемит, пришедший устроить скандал. Они что, не понимают разницы? Не могут не понимать! Конечно ни Арон, ни Пинхас, да, наверное, и Хаим, сами бы… Конечно их подговорили, и Илья догадывался кто. Но все равно, это было возмутительно. «Не пойду, – твердо решил Илья, когда к нему закралась мысль пойти помириться. – Все равно не пойду. Пусть даже останусь совсем без друзей. Хотя…» К дружбе с Алексеем Илья до сих пор всерьез не относился. Слишком уж они были, как бы это сказать, с разных планет. Вот ведь говорят, некоторые, кто изучает дельфинов, общаются и даже дружат с ними. Но ведь не притащите же вы дельфина к себе домой на чашечку кофе. Так и Алексей пока оставался для Ильи чем-то средним между научным коллегой и объектом изучения. Однако теперь… в общем, об этом стоило крепко задуматься.
– А как возникла ваша община? – спросил Илья Алексея при следующей встрече.
– Мы вместе проходили оглашение.
– То есть?
– Это научение основам нашей веры.
– И как это выглядело?
– Ну, мы встречались целый год каждую неделю, читали Писание, обсуждали…
– Но вы и сейчас делаете то же самое.
– Но тогда наши встречи вел катехизатор. Это специально подготовленный человек, имеющий на это благословение. Собственно наш институт и возник из необходимости готовить таких катехизаторов.
– А потом?
– Потом, кто не был крещен, крестились…
– Все?
– То есть?
– Ну, были такие, кто не захотел креститься?
– Конечно, многие ушли. У нас вообще никто никого за уши не тянет, уйти можно в любой момент.
– М-м-да, интересно…
– Ты хочешь на оглашение? У нас скоро начнется очередной цикл. Если хочешь, я тебя приглашу.
– Н-н-не знаю пока… Ладно, пригласи… а там посмотрим.
Оглашение проходило на квартире у одной из оглашаемых. Обстановка очень напоминала то, что Илья видел у Алексея дома. Но там все были на равных. А здесь между катехизатором, который вел встречу, и оглашаемыми все-таки чувствовалась дистанция. Илья ожидал, что ему здесь будут преподавать основы православия, он вообще любил и умел учиться. Но вместо этого катехизатор лишь постоянно предлагал всем задавать ему вопросы, а в первую очередь тем, кто это делал редко.
– Подождите, Илья, у нас еще несколько человек давно не задавали ни одного вопроса. А жаль. Это очень важно. Ведь оглашение это не лекция и не семинар. Если его только слушать, оно может не произойти с вами. Это ведь не я вас оглашаю. Я здесь только помощник.
– А кто же? – удивилась одна из оглашаемых.
– Господь. Но потрудиться для этого придется вам. Дары Божии всегда таковы, что для того, чтобы их принять, надо потрудиться. В данном случае нужно сформулировать и задать те вопросы, которые мешают вам принять открытым сердцем все, что предлагает вам Бог в Библии, в Церкви, вообще в жизни. Ну, хорошо, давайте послушаем Илью.
– Мне не раз приходилось слышать, – спросил, наконец, Илья, – что христиане верят в трех богов: Отца, Сына и Духа…
– Разумеется это не так. Ни в какого бога, кроме Бога Авраама, Исаака и Иакова, мы не верим. Позже об этом у нас будет специальная тема, так как это вопрос не простой, но вкратце отвечу. Ни одна религия мира ничего не знает о том, каков Бог внутри Себя. А Церковь имеет об этом откровение. Он более сложен, чем мы. Он имеет внутри Себя Любовь. Мы можем любить только кого-то другого, а Он имеет Любовь внутри Себя между Лицами Святой Троицы. Вот, а подробнее поговорим об этом позже.
Когда все расходились, Илья вышел вместе с Олей, той самой девушкой из библиотеки. Она была помощницей катехизатора, но все время молчала, а только разливала чай и вообще занималась столом. На улице Илья предложил ей руку, и она, очаровательно улыбнувшись, взяла его под руку. Они не торопясь, пошли. Сначала к остановке. Потом… Потом Илья поехал ее провожать. Да еще и не самым коротким путем… В общем, возвращаясь домой, он едва успел на метро.
На протяжении всего оглашения Илья твердо помнил, что он пришел сюда отнюдь не для того, чтобы сделаться христианином. Он непременно уйдет, как только ему предложат креститься. Нужно лишь успеть до тех пор как можно больше узнать. Поэтому его ужасно раздражало, что катехизатор тратит большую часть времени на вытягивание вопросов из пожилых тетушек. Вопросы у них были тривиальные. На большинство из них Илья и сам мог бы ответить. И все же… что-то не давало ему уйти. Более того, каждой следующей встречи он с нетерпением ждал, и когда подходило время, у него и а мыслях не было туда не пойти. Однажды катехизатор сказал, что первый этап оглашения заканчивается и скоро начнется второй, называемый просвещением. Илья сразу насторожился. Чего от него потребуют на просвещении? Уж не креститься ли? Не потребовали. Зато потребовали регулярно ходить в православный храм. «Не пора ли уходить?» – подумал Илья. Но катехизатор сказал, что на втором этапе встречи будут проходить в форме лекций – то, чего Илья ждал с самого начала. Еще одним немаловажным аргументом была Оля, с которой Илье теперь отнюдь не хотелось расставаться. «Ладно, попробую сходить, а там посмотрим» – решил он и в следующее воскресенье пошел с Лешей в храм.
В храме все оказалось очень похоже на синагогу, но… все наоборот. Если в синагоге нужно было ходить обязательно в головном уборе, то здесь обязательно без. Если в синагоге никакие изображения людей не допускались, то здесь их было полно. Такое впечатление, что здешние правила специально создавались так, чтобы евреи сюда не ходили. Но Илью такие вещи не смущали. Он в душе над всем этим посмеивался, как прежде посмеивался над «прикладными разработками» своих коллег по иешиве. В богослужении Илья понял немного, но и оно показалось ему чем-то похожим на то, что происходит в синагоге. Оказалось, действительно – христианское богослужение произошло от синагогального, но со временем изменилось. «Не знаю, можно ли еврею сюда ходить, – решил, наконец, Илья, – но мне сюда ходить нужно. Иначе я в православии ничего не пойму».
Приближалась православная Пасха, а с ней и конец второго этапа оглашения. Предстоял еще третий самый интересный, где объясняли смысл церковных таинств. Но чтобы на него перейти, нужно было креститься. Раньше у Ильи и мысли бы не возникло. Он твердо знал, что уйдет, как только этот вопрос встанет. Но теперь его терзали сомнения. Ничего, как это ни странно, действительно ничего противного своей вере он здесь не услышал. Значит можно быть христианином и оставаться евреем! Но предстоял еще третий этап. А вдруг что-нибудь неприемлемое выяснится там. Но ведь крещение – не обрезание. Если меня обманут, от него можно отречься и оставаться иудеем. Но легко сказать, – отречься… а если оно… Хорошо бы с кем-то посоветоваться. Но с кем? В синагоге с таким вопросом советчиков и искать бессмысленно. Может Леша? Нет, он и так ясно, что скажет. А что если…. В общем, Илья пошел на прием к отцу Григорию.
Еще ожидая в приемной, Илья сомневался. Не самообман ли это? Ясно, что воздержаться от крещения отец Григорий не посоветует. И все-таки, интересно, что он скажет. А уж согласиться с ним или нет, там посмотрим. Против ожидания, отец Григорий вовсе не уговаривал Илью креститься. Зато, удивительно ясно все «разложил по полочкам». Сомнения бывают разного рода. Сомнения ума, ведущие к познанию истины, надо разрешать и оставаться с ними до полного их разрешения. Сомнения же сердца, так поступить или иначе, нужно просто отбросить, иначе они вас съедят. В общем, принять самое неправильное решение менее разрушительно, чем пребывать в сомнениях. А крещение?
– Никакого магического действия в нем нет, – сказал отец Григорий. – Если человек хочет продолжать жить так, как до оглашения… к сожалению, таких случаев очень много.
Крещение произвело на Илью неизгладимое впечатление. На «отречении и сочетании» он реально испугался. Он понял, что если скажет: «Отрекаюсь», путь назад к прошлой жизни будет отрезан раз и навсегда. Хотелось остановиться, еще раз все обдумать. Но это было невозможно. Нужно было либо сделать один решительный шаг вперед, либо…. Илья вспомнил, что говорил отец Григорий по поводу сомнений, и твердо сказал: «Отрекаюсь». Погружение было шоком. Хотя Илья о нем знал и к нему готовился. И все же, после этого что-то изменилось. Что-то очень важное. Все стало каким-то другим, чем минуту назад. Потом он понял: исчез страх, больше не было сомнений. Он был теперь частью, нет, не винтиком, а живой частичкой, чего-то великого, пребывающего в какой-то удивительной связи со Всевышним. Это невозможно было вместить. Илья едва держался на ногах, думал, что заболеет, хотя потом ни разу не чихнул. Только на миропомазании он почувствовал, что силы возвращаются к нему. Нет, не возвращаются, это были какие-то совсем другие силы. Илья еще не умел ими пользоваться, но чувствовал, что запас их огромен. Но самым потрясающим оказалось причастие. Нет, в тот момент, когда Илье в рот положили частичку хлеба, смоченного вином, он ничего не понял и ничего не почувствовал. Понял потом, во время третьего этапа – таинствоводства. Святыня – это понятно, это очень высоко. Но принять Святыню в себя! Это либо осквернить ее, либо… либо самому стать Святыней! Как это? Что с этим делать? Как теперь жить? Как прежде невозможно. Как другие тем более. Впрочем… смотря какие другие. Илья теперь с интересом рассматривал изображения святых, на которые раньше глядел с насмешкой.
Оглашение закончилось «пустыней» – чем-то вроде каникул. Целый месяц не было никаких общих встреч, всем дали время осмыслить, что с ними произошло. Произошло многое, Илья существенно изменился. Но изменился не только Илья. Его старые друзья теперь наперебой звонили ему и извинялись за тот случай в синагоге. Ректор иешивы предложил ему вновь вернуться к преподаванию, если только он отречется от крещения. А отец, по-видимому, сам хлопотавший об этом, категорически потребовал, чтобы он это предложения принял, недвусмысленно заявив, что иначе он запретит ему называть себя своим отцом. В общем, если бы не Оля…. Даже не Алексей, а она теперь стала самым близким для него человеком. Только она поняла, как его разрывает между вновь обретенным Даром и прежней жизнью, тоже отнюдь Бога не чуждой. Поняла и пожалела.
Потом все собрались. Катехизатор сказал, что теперь возьмет другую группу оглашаемых. А вы, мол, можете теперь встречаться сами, а если хотите, то и стать членами братства. Только для этого надо выбрать старшего. Старшим выбрали Илью. Так, он стал ходить на советы братства и, вообще, с головой окунулся в братскую жизнь и как мог, старался приобщать к ней остальных.
Нетрудно догадаться, что Илья с Олей вскоре поженились. Даже отец Ильи, хотя отнюдь не был в восторге от выбора сына, ни слова не сказал против. Нам это, конечно, ни о чем не говорит, но Илья знал: это значит, Оля ему очень понравилась. Свадьбу пришлось устраивать в трех экземплярах: для родственников, для друзей Ильи из иешивы и синагоги и для братьев и сестер. Самое удивительное, что все эти бесчисленные друзья и родственники, которых и за один стол то посадить было невозможно, как-то умудрились между собой договориться и вместо кучи ненужных вещей сделали молодоженам королевский подарок – отдельную квартиру. И стали они…. Нет, «жить-поживать и добра наживать» им не пришлось. Все оказалось гораздо сложнее. Но это уже совсем другая история.
Группа христиан после нескольких лет совместной церковной жизни обычно либо распадается, либо становится общиной – таков опыт братства. Группе Ильи хватило… не будем судить, чего… не будем судить и о том, стали ли они в полном смысле общиной (сами они себя так называли почти с самого начала)… в общем, они не распались. Каждую неделю они собирались дома у одного из своих членов, а по воскресеньям ходили к причастию, тоже, как правило, вместе.
В этот день собирались у Ильи. Укладывать Мишку спать было еще рано, а разговор предстоял важный, поэтому Оля заранее повезла его к бабушке.
– Как лучше, – спросил Илья, когда все сели за стол – сейчас рассказать о совете братства, или в конце?
– Если мы никого больше не ждем, –ответила одна из сестер – давай сейчас.
– Хорошо. Начну с главного. У нас будет еще одно паломничество. Очень интересное и очень важное, но, к сожалению, очень дорогое. В Иерусалим.
– Здорово! А сколько это стоит?
– 500$.
– Ого!
– Батюшка рекомендовал поступать так: собирать деньги всем, а уж сколько какая община соберет, столько человек от нее смогут поехать.
Повисла тяжелая пауза, и прервала ее Тамара Николаевна – старшая из сестер.
– Это очень правильно. И я думаю, что отправить туда нам нужно Илью. Уж на него то одного мы, наверное, денег наберем.
– Спасибо, – облегченно вздохнул Илья – я, конечно, хотел бы поехать. Но подумайте. Я, все-таки, был в Израиле, хотя и совсем ребенком, а многие вообще не были.
Илья опасался, что финансовый вопрос вызовет споры, разногласия… но все решилось не только на удивление легко, но к тому же и в его пользу. Так что вскоре Илья во всю занимался подготовкой этого паломничества, тем более что об Израиле он много знал и когда-то имел там множество друзей и знакомых.
До отъезда оставалось меньше недели, когда Илью вызвал к себе отец Григорий.
– Благослови, Господи. Садись.
Илья сел.
– Похоже, старшим в группе паломников придется быть тебе.
– Как, батюшка, а Вы?
– Меня вызывали в патриархию и прямо запретили ехать. Вам они запретить не могут, а мне придется остаться.
– ?!
– Ничего. Мы же обо всем договорились. Вас примут в Русской Миссии. С кем встречаться, ты знаешь. Адреса и телефоны у тебя все есть, а если каких-то нет, я тебе дам. Ну а если что, звони.
Неожиданно свалившаяся на Илью ответственность застала его врасплох. Оказаться в Израиле во главе группы евреев было бы для него, наверное, проще. В самолете у него все время крутилась в голове молитва Соломона: «Даруй рабу Твоему сердце разумное…», а когда проходили таможенную зону, уже только «Живый в помощи Вышняго…». Короче, как только все оказались собственно на территории Израиля, то есть в общем зале аэропорта, Илья сразу же собрал всех паломников помолиться.
– Здравствуйте. Кто у вас старший?
Илья обернулся,– Здравствуйте, я.
– Я из Русской миссии, пришел вас встречать. Меня зовут Николай Иванович.
– Очень приятно, Илья.
– Подойдите, пожалуйста, все поближе, я объясню вам некоторые особенности здешней ситуации, чтобы вы больше не повторяли таких ошибок.
– А что, мы уже успели что-то сделать неправильно?
– Не то, чтобы неправильно, но довольно рискованно. Христиан здесь немного, а православных еще меньше, и отношение к ним весьма напряженное. Так что «Царю небесный» посреди Бен-Гуриона могло быть воспринято как нечто вызывающее. К счастью, здесь место, где все торопятся, так что на вас просто никто не обратил внимания.
– Так что же нам всем прикинуться иудеями?
– Ни в коем случае. Любая невнятность в исповедании веры здесь просто опасна. Христиан здесь терпят. Как чужаков. Но никакого сближения с иудаизмом или с мусульманством терпеть не будут. Это второе, о чем я хотел вас предупредить.
– Будет еще третье?
– Да. Ни в коем случае ни во что не вмешивайтесь. То, что в России считается ЧП, здесь случается регулярно. Молитесь, чтобы вас это не коснулось.
Николай Иванович оказался замечательным человеком. Но, к сожалению, совсем не верующим. То есть, конечно, он считал себя православным, поскольку был крещен в младенчестве православным батюшкой. Но если бы его спросили, какое место в его жизни занимает Христос, он бы, наверное, если и не обиделся, то, по крайней мере, весьма удивился. При этом он был человеком церковным, нередко ходил на службы и даже иногда причащался. Только вот Бог у него был какой-то… не Христос, а Православ, больше похожий на большого начальника, чем на Отца.
Николай Иванович нянчился с паломниками как с малыми детьми. Он помогал им с размещением, с экскурсиями, даже предложил переводчика на иврит, хотя с этим Илья вполне справлялся сам. Помогал он и в организации некоторых встреч, хотя и без особого энтузиазма. С его точки зрения, паломничать в Израиль стоило для того и только для того, чтобы приложиться к местным святыням. От них, по его понятиям, исходила какая-то магическая сила, которую он, разумеется, называл благодатью, и считал единственной целью любого нормального паломника – как можно больше этой благодатью напитаться. Но вот в чем Николай Иванович категорически отказывался помогать, так это в любых контактах с инославными, а тем более с иноверцами. Это он считал ненужным, опасным и даже вредным. Вообще, он как хороший гид вовсю старался показать достопримечательности и скрыть проблемы. И все же однажды ему это не удалось.
Паломники пошли на службу в храм Гроба Господня. Поначалу все было тихо. Но вот подошел какой-то католик, что-то сказал, ему не отвечали, потом ответили… в общем обстановка накалялась. Илья стал пробираться туда через толпу. Он вообще как-то умудрялся спокойно разговаривать с людьми самых разных взглядов и убеждений, так что разруливать конфликтные ситуации у него, можно сказать, был талант. Собственно, он и до этого пытался вмешиваться во всякие разборки, но братья, помня слова Николая Ивановича, успевали его удерживать. На этот раз разборка закончилась дракой. Причем нешуточной. Один человек получил серьезную черепно-мозговую травму. Разумеется, им оказался Илья. Очутившись между двух агрессивных групп, он получил от тех и других… впрочем, своего он добился. После того, как Илью увезла скорая, конфликт прекратился.
Трудно сказать, что произошло с Ильей, пока он был без сознания. Очнулся он на третий день и каким-то совсем другим. Первое, что он увидел, открыв глаза, была Оля. Некоторое время он соображал, где находится, потом попытался подняться.
– Оля? Мы что уже в Москве?
– Нет еще, лежи, но скоро поедем.
– Но как же ты здесь? Это же такие деньги…
– Братство собрало денег и на мою поездку и на перевозку тебя в Москву.
– Но как же я поеду в таком виде?
– Есть специальный самолет для перевозки больных.
– Спасибо тебе… и вам всем… но… но я должен здесь остаться.
– Как?
– Ну, понимаешь,… я должен.
– А как же мы? Мишка?
– Ну, может быть, вы тоже переберетесь сюда?
– А община? Братство?
– Оленька, я тебя очень люблю. Но понимаешь… я должен… это… это призвание.
Поступок Ильи вызвал переполох не только во всем братстве, но и в Русской миссии. О его причинах ходили самые невероятные слухи. Многие сочли это предательством, другие невероятной гордыней. Только Оля смиренно говорила, что Илью призвал Господь на какое-то особое служение. В общем, братство поддерживать его перестало. Полученного от отца наследства едва хватило на лечение. Так что, выписавшись через пару месяцев из больницы, Илья оказался один в чужом городе и почти без денег. Первый, к кому он отправился, был Николай Иванович.
– Здравствуйте, Илья, – сказал он,– Очень рад видеть Вас здесь. А то я уж было подумал, что Вы решили вновь сделаться иудеем. Скажите, Вы действительно собираетесь здесь остаться? Вы же знаете, какое здесь отношение к христианам. Да и между христианами… мне ли Вам объяснять?
– Вы совершенно правы. Именно поэтому я и остался здесь.
– Вы что, ищете приключений?
– Да нет, – пожал плечами Илья,– Просто мне стало стыдно, что на Святой Земле люди, чтущие одного и того же Бога, враждуют из-за того, как Его следует чтить. Я всерьез решил посвятить свою жизнь исправлению этой ситуации. И надеюсь на Вашу помощь.
– Простите, не понял. Что Вы собираетесь исправлять?
– Отношения между людьми. Они должны быть добрыми… ну или хотя бы мирными.
– И как же Вы собираетесь это делать?
– Ну, прежде всего, нужен диалог. Тогда можно достичь какого-то взаимопонимания.
– Диалог? Между кем?
– Ну, прежде всего, между христианами. Ну а вообще, конечно, и с иудеями и с мусульманами.
– Вы с ума сошли! – Николай Иванович даже отвел Илью в сторону, как будто речь зашла о чем-то крамольном,– Какой диалог? Вы забыли, о чем я говорил с вами при первой же встрече? Здесь все воспринимают любого не своего как врага, а любое сношение с врагом как предательство. Вас просто убьют, как только Вы начнете диалогизировать.
– Я догадываюсь, что это опасно. Поэтому и пришел к Вам в надежде, что Вы мне хотя бы что-нибудь посоветуете.
– Дорогой мой, я посоветую одно,– уезжайте скорее в Москву и забудьте все, что Вы мне здесь говорили.
– Жаль. Я надеялся, что Вы хотя бы меня поймете.
– Я Вас прекрасно понимаю. То, что Вы задумали – святое дело. Но Боже упаси Вас за него браться. Этим Вы поставите под удар не только себя, но и всех, кто вздумал бы Вам в чем-либо помогать.
Разговор не удался. Столь же неудачными оказались, к сожалению, и все остальные попытки найти хоть какое-то понимание среди тех, чьи координаты давал Илье отец Григорий. Одни принимали его за сумасшедшего, другие за авантюриста, некоторые за подкупленного или, по крайней мере, ангажированного политического дельца… Простая мысль о том, что все народы Израиля могут спокойно, не мешая друг другу, жить в мире, причем не в эсхатологической абстракции, а здесь, на земле, казалась всем чем-то абсолютно невозможным. Причем никому даже не приходило в голову упомянуть среди причин этой невозможности себя. Каждый считал, что делает или даже уже сделал все возможное для примирения, но «они»… В общем, самый миролюбивый из проектов, услышанных Ильей, сводился к тому, чтобы расселить всех по разным территориям, между которыми были бы буферные зоны.
Делать было нечего. Деньги кончались. Оставались только родственники. Но как они примут Илью после всего случившегося, в этом был большой вопрос. Наконец он решился поехать к дяде Хаиму. Илья без труда нашел небольшой домик в пригороде Иерусалима. Открыла тетя Сара. Последний раз она видела Илью лет двадцать назад, и, конечно, узнала его не сразу. Но, в конце концов, все-таки узнала. То, что произошло дальше, надо было видеть. Потому, что если бы вы только услышали тот истошный вопль, который она издала, вы бы подумали, что на нее напали бандиты.
– Хаим!!!
Прибежал перепуганный муж, и они оба бросились Илье на шею. Наконец дядя Хаим взял Илью за плечи.
– Постой, дай мне на тебя посмотреть! Илья, это ты или не ты?
– Ну посмотри, посмотри, это я.
– Я же тебе говорила, не продавай квартиру! – не унималась Тетя Сара – Что ты с этого поимел, шлемазл? И где мы теперь поселим Илью? Может у нас под кроватью?
– Постой, я надеюсь, ты насовсем приехал?
– Насовсем.
– Вот видишь, я же говорил, Москва уже непригодна для жизни евреев.
– Там что, погромы? – испугалась Тетя Сара.
– Да нет, просто у меня здесь дела.
– Это замечательно, – заключил дядя Хаим,– Пойдем и все твои дела мы сейчас обсудим.
Как вы думаете, что с вами произойдет, если вы неожиданно придете в гости в старую еврейскую семью? Правильно, вас накормят. А если это родственники? Правильно, вас хорошо накормят. Теперь помножьте это на то, что Илью здесь знали еще ребенком и на то, что его не видели больше двадцати лет, и вы поймете, что оказалось на столе перед Ильей через минуту. Пока это были закуски, его расспрашивали о Москве, о родственниках… хотя он уже чувствовал, что в воздухе висит какой-то тяжелый вопрос. Наконец, когда тетя Сара подала Илье тарелку борща, дядя Хаим решился:
– Все-таки, я тебя спрошу одну вещь, только ты не обижайся. Тут один шлемазл как-то начал болтать, что ты связался с христианами.
– И что?
– Как что? Скажи, что это неправда, и забудем об этом.
– Это правда,– твердо сказал Илья, уплетая борщ.
– В смысле?
– В буквальном. Я – христианин.
– Нет, серьезно – пролепетал Дядя Хаим. Казалось, слова перестали склеиваться у него одно с другим. Илья расстегнул ворот рубахи и показал крестик. Повисла тяжелая пауза.
– Уходи – прошипел Дядя Хаим в полголоса.
– Дядя Хаим… – начал Илья, приготовившись к длинному объяснению, для которого у него заранее был заготовлен изрядный набор аргументов. Но его резко оборвали:
– Убирайся из моего дома.
– Ты даже не хочешь слушать?
– Вон!!! – заорал Дядя Хаим так, что стекла отозвались ему металлическим звоном. Пришлось уйти, даже не доев тарелки борща.
В общем, от родственников толку оказалось не больше. Конечно, таких скандалов, как с дядей Хаимом больше не было. Но как только выяснялось, что Илья – христианин, все предложения и приглашения… короче, становилось ясно, что хозяева с ними поторопились. Оставался Яша – кузен. Он давно выпал из семейного клана, поскольку на дух не переносил никаких религиозных сборищ ни даже разговоров на эту тему. Его считали тем «уродом», без которого не обходится ни одна приличная семья. Даже адрес его узнать оказалось непросто – не знали, а может не хотели давать. К вечеру смертельно уставший Илья, уже окончательно без гроша в кармане, добрался до дома, напоминавшего хрущобу, на окраине Иерусалима и позвонил в квартиру на пятом этаже. Долго не открывали. Потом спросили, кто там. Наконец, дверь приоткрылась на цепочку. За ней стояла совершенно русская женщина.
– Здравствуйте. Здесь живет Яша?– спросил Илья.
– А на кой он тебе?
– Я его родственник.
– Какой еще родственник?
– Если не ошибаюсь, кузен.
Женщина запнулась, по-видимому проглотив какое-то многоэтажное ругательство, затем открыла цепочку.
– Ладно, заходи, полюбуйся на своего родственника.
Илья вошел, и ему показалось, что он попал в Москву, причем 80-х годов. Квартира напоминала какой-то удивительный заповедник «совка». Илья прошел на кухню. Там за столом сидел Яша. То есть, сидел это сильно сказано. Он еще как-то держался на табуретке, поскольку был абсолютно пьян. Илья сел напротив него и стал про себя молиться. Наконец Яша поднял глаза и на него посмотрел.
– Здравствуй, Яша,– со вздохом сказал Илья, глядя ему в глаза.
– Ты кто?
– Илья. Твой кузен.
– Какой еще Илья?
– Илья Кац. Или ты уже забыл фамилию собственной матери?
– Понятно. Пить будешь? – Яша ухватился одной рукой за стоявшую перед ним бутылку водки, а другой за стакан.
– Водку нет.
– Тогда убирайся.
– Яш…
– Давай, вали отсюда! Достали меня ваши проповеди.
– Да мне, собственно и пойти то некуда.
– Как это?
– Да так. Я из Москвы. У меня здесь ни дома… ничего…
– Только из Москвы? Так что ж ты молчишь?
Яша подвинул к первому стакану второй и вылил в них содержимое бутылки. Мениски в обоих стаканах установились четко на одном уровне как в сообщающихся сосудах.
– Яша, – твердо сказал Илья, взяв в руки оба стакана, – ты мне нужен – с этими словами он выплеснул их в раковину – трезвый,– и поставил стаканы на стол.
Таня, так звали яшину жену, которая и впустила Илью, только ахнула. Она думала, сейчас случится что-то невообразимое. Но Яша, не привыкший к такому обращению, только разинул рот и… немедленно сдался.
Утром, когда Яша был еще в процессе прихода в себя, Илья вышел на кухню. Увидев Таню, он начал было извиняться…
– Вы простите, что мне пришлось у вас остаться без приглашения…
– Да что Вы! Я Вам так благодарна,– прервала его Таня,– До сих пор оторвать Яшу от бутылки удавалось только мне с большим трудом иногда через несколько дней. Живите у нас, сколько хотите, мы будем очень рады.
– Что, Яша серьезно запил?
– Да нет. Яшка замечательный. Он может все, когда трезвый. Но если он долго сидит без дела… Кстати, если у Вас здесь какие-то дела, Вы только скажите. Он, действительно может все.
Последнее предложение Илья тогда воспринял не слишком всерьез. Дела у него действительно были. Нужно было как-то устраиваться, искать работу, оформлять необходимые документы. Илья поехал всем этим заниматься. К вечеру, измученный и злой, он вернулся. Таня проводила его на кухню, где уже сидел абсолютно трезвый и в приличном настроении Яша.
– Ну, как твои успехи? – спросил он Илью.
– Ты знаешь, я понял, как становятся антисемитами.
– А что случилось?
– Подхожу к окошку, где написано «информация», отстаиваю очередь, объясняю ситуацию, что я из России, что хочу жить в Иерусалиме и так далее. Меня посылают в другое окошко. Отстаиваю другую очередь, повторяю то же самое. Так оказывается, что меня послали не туда. Отстаиваю третью очередь, и мне дают такую пачку бланков, что только заполнить их – потратить полдня. А каждый бланк это еще одно окошко и еще одна очередь. К концу дня начинаешь думать, что жидомасонский заговор – не такая уж бессмыслица.
Под конец этого рассказа Яша чуть не свалился под стол от смеха.
– Это потрясающе! Как тебе удалось, живя в России, сохранить столь девственную неискушенность в подобных делах? Ты что никогда не получал ни одной справки в жэке, никогда не проходил медосмотр или еще какую-нибудь бюрократическую дребедень? Или ты везде стоял в очередях?
– Разумеется, стоял. И должен сказать, что такого, как здесь я даже в России не видел нигде.
– Все ясно. Завтра поедем туда вместе.
На следующее утро Яша шикарным жестом распахнул перед Ильей дверь своего автомобиля. Лет сорок назад этот драндулет, по-видимому, был настоящим мерседесом. Но сейчас об этом напоминала только огромная трехлучевая звезда над капотом.
– Только на днище не наступай,– предупредил Яша.
– Почему?
– Провалится.
– А как же?
– Садись вот так, а ноги вот сюда.
Самое удивительное, что вся эта груда металлолома завелась и даже поехала.
Яша остановился у уже знакомого Илье здания. Только не у главного входа, хотя там было место, а где-то сбоку или даже сзади.
– Давай паспорт,– сказал он, выключив мотор.
Илья протянул ему свой российский паспорт.
– Фотографии есть?
Илья отдал фотографии.
– Посиди здесь.
И Яша ушел. Он пошел в какой-то двор, что-то сказав охраннику, прошел внутрь и исчез. Илья взял газету и стал читать. Не прошло и часа, как Яша вернулся. Он положил Илье на колени пачку документов, всунул ему ручку и сказал:
– Распишись вот здесь… вот здесь… и вот здесь.
Илья расписался. Забрав документы, Яша снова ушел тем же путем. Вернувшись через полчаса или даже меньше, он сел за руль и молча поехал.
– Ну, как? – удивился Илья.
– Все в порядке.
– А куда теперь?
– В банк. Оформим тебе пособие и ссуду на приобретение жилья. Здесь заботятся об иммигрантах как о малых детях.
– Постой, а паспорт?
Слегка улыбнувшись, Яша вынул из кармана и протянул Илье два его паспорта – старый российский и новый израильский.
Уже по тому, как Яша открывал дверь, Таня поняла, что что-то не так.
– Ну, как ваши успехи? – спросила она, когда они с Ильей вошли.
– Я же говорил, евреи не бывают среднего ума. Если еврей умный, это Эйнштейн, а если дурак, то такой как этот.
– А что случилось? Илье не дали гражданство?
– Да паспорт я ему оформил, он еще газету не успел дочитать. Этот идиот умудрился брякнуть, что он христианин.
– И что?
– Как что? У тех, естественно, сразу вопрос: а как же Вы получили гражданство? Выходит, что обманным путем.
– А ты что, – вмешался Илья, – написал, что я…?
– А ты вообще молчи! Жить в России и не научиться держать язык за зубами! КГБ на вас нет!
–Вы не переживайте, Илья, – успокоила его Таня,– Оставайтесь у нас. Заработаете денег, купите себе квартиру. А найти хорошую работу Яша Вам поможет.
– Яша поможет?! –воскликнул Яша, – Вот вам! Пусть теперь кувыркается со своими делами сам.
Он показал Илье и Тане два огромных кукиша и ушел в комнату, хлопнув дверью.
– Не обращайте внимания, – тихо сказала Илье Таня. – Он поможет. Поорет, потом успокоится и поможет.
Конечно, все произошло именно так, как говорила Таня. Яша задействовал все свои связи, чтобы не только помочь Илье устроиться, но и чтобы замять возникшее недоразумение. О том, как он был сердит, он больше ни разу не вспомнил. Причем не столько в силу своей отходчивости, сколько потому, что в глубине души был просто восхищен готовностью Ильи исповедовать свою веру не только там, где это ничего не стоит, но и там, где грозит серьезными неприятностями. В общем, через несколько дней Илья мог уже не просто устроиться на работу, но и выбирать между предложениями нескольких работодателей. К одному из них он и отправился.
Проходя по бульвару, Илья услышал за спиной выстрел, потом другой. Обернувшись он увидел группу людей, которые прятались за машины и мелкими перебежками пробирались к другому концу бульвара. Поначалу Илья, никогда не служивший в армии, подумал, что это снимают кино, так как прежде такое видел только в боевиках. Однако, когда следующая пуля просвистела у него над ухом, он понял, что все это гораздо серьезнее и что нужно куда-то спрятаться. Но куда? Вокруг поднялся невообразимый бедлам. Стрельба, крики… ведь все это посреди многолюдного города. Что-то подсказало Илье, что бежать поздно, и он упал и прижался к земле. И очень вовремя. Пробегавший мимо молодой араб упал рядом с Ильей уже не по своей воле, а получив какую-то болезненную рану.
Наблюдать нечто подобное на экране было бы, наверное, весьма захватывающе и даже романтично. Но оказаться в такой ситуации самому… короче, никакой романтикой и не пахнет и вообще никаких положительных эмоций не вызывает. А единственно, что вызывает, так это страх. Причем не страх Божий, который не грех бы всегда иметь в сердце, а отвратительный дьявольский страх, побуждающий человека делать глупости и гадости. Илья опознал это чувство сразу и отреагировал на него адекватно – молитвой. Удивительную её силу он знал уже давно. Когда начинаешь молиться, только не попрошайничать перед Богом, а искренне предлагать Ему себя, как орудие для Его замыслов, начинают происходить удивительные вещи. Неразрешимое становится очевидным, ужасное – не стоящим внимания, но и заманчивое может стать отвратительным. Но главное – приходит ответ. Невозможно сказать, откуда. Никогда заранее не известно, каким образом. Но приходит.
В этот раз Илье вспомнилась фраза из Писания. Ответ в такой форме бывал и раньше, но обычно это были цитаты из Ветхого Завета, который он все-таки знал гораздо лучше. А тут откуда-то всплыла фраза из Апостола, да к тому же по-славянски: «Довлеет ти благодать Моя». Поначалу Илья даже не понял, что это и при чем здесь. Но вдруг догадался: с ним и так ничего не случится, надо подумать о других. И полез помогать раненому арабу.
Впрочем, легко сказать – помогать. Во-первых, до него еще нужно было доползти. А как ползают по-пластунски, Илья видел только в кино. Во-вторых, как помочь раненному, если дальше лечения насморка в медицине ничего не понимаешь? Его нужно перетащить в безопасное место – подумал он, подползая к арабу. Жестом, поскольку иначе пришлось бы перекрикивать невообразимый шум, Илья показал ему, что отсюда надо уходить. Тот не отреагировал. Тогда Илья попытался его тащить волоком, но тот зло оттолкнул его. Может, Илья сделал ему больно, а может, просто не доверял незнакомцу.
Где-то, совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Илья прижался к земле, а араб застонал, кажется, его снова ранило. Обернувшись, Илья с ужасом увидел, что на них падает стена. Он зажмурился. Но стена… плавно опустившись, накрыла его чем-то мягким. Она оказалась полотнищем рекламного плаката из тентовой ткани. Илья потянул за него, и довольно большой кусок оказался у него в руках. Тут его осенило. Он подвинул край полотнища к арабу и громко крикнул по-арабски: «Давай сюда!». Услышав арабскую речь, раненный удивленно посмотрел на Илью и хотел что-то спросить. Но тот лишь снова приказным тоном повторил то же самое. Араб, видимо поняв, что другого выхода нет, молча повиновался. Когда он оказался на полотнище, тащить его стало легче. И все-таки одному Илье не под силу.
– Эй – дернул Илья за ботинок одного из лежавших рядом – помоги, там раненый.
«Эй» ни на какие языки не переводится, а остальную часть фразы Илья произнес на идише, поскольку молодой человек обернулся, и стало очевидно, что он еврей. Вдвоем они втащили раненного в подворотню, затем во дворик, где уже можно было встать. Но вставать не хотелось. Оба сели, прислонившись к стене, тяжело дыша. Наконец Арон, так звали напарника Ильи, посмотрел на раненного, и лицо его вытянулось от удивления. Только теперь он понял, что это араб.
– Ты кто? – перевел он взгляд на Илью.
– То есть?
– Ты еврей?
– Да.
– А этот?
– Араб.
– Ты его знаешь?
– Нет.
– А что же ты за него схватился?
– А что, надо было его там оставить?
Такая постановка вопроса настолько поразила Арона, что он даже не знал, что ответить.
– И что нам теперь с ним делать?
– Его надо в больницу. Причем срочно.
– Ты знаешь, где здесь арабская больница?
– Понятия не имею, – признался Илья – надо узнать.
– А ты пойди, спроси у тех, что там стреляют. Они наверняка знают.
– Постой, но скорая в этом городе есть? Или она для арабов тоже отдельная?
– Ладно, сдадим его скорой – согласился Арон – только вытащим его на соседнюю улицу, сюда они не приедут.
Он вынул мобильник и стал звонить – ну, втянул ты меня в историю…
В историю Арон действительно втянулся. Нет, подобные инциденты ему приходилось видеть и прежде, да и под обстрел он попадал не впервые. Но чтобы он, чистокровный еврей, родившийся в Израиле, полез помогать раненному арабу… В общем, если бы еще вчера ему кто-нибудь об этом сказал, он бы наверное долго смеялся. Но самое удивительное, что этот араб, на которого он раньше бы и не взглянул, теперь не давал ему покоя. Так что на следующее утро он, отпросившись с работы, отправился в больницу, которая, к счастью, оказалась на самом краю арабского квартала. У дверей больницы стоял охранник. Всех входящих и выходящих он пропускал, ничего не спрашивая, но, увидев Арона, немедленно преградил ему дорогу.
– Мне нужно узнать о здоровье одного больного – объяснил Арон. Но охранник просверлил его взглядом.
– Вы еврей?
– Да.
– Здесь арабская больница.
– Я знаю. Больной, который меня интересует – араб.
– Фамилия.
– Фамилию я не знаю. Его привезли вчера на скорой. Он был ранен. Я помогал его нести.
По каменному лицу охранника промелькнула живая искорка и снова погасла.
– Я Вам советую уходить отсюда. Вы здесь все равно ничего не узнаете. Вчера было много раненых, были и убитые. Так что Вам не только ничего не скажут, но… поймите правильно, стреляли в них евреи.
Арон уже собирался последовать этому совету, как вдруг из дверей больницы вышел… Илья. Выходя, он что-то сказал охраннику, тот в ответ кивнул, и, увидев Арона, протянул ему руку.
– Пойдем, я уже все узнал.
– Его зовут Али. Он слесарь в автосервисе,– рассказал Илья, когда они вышли из арабского квартала.– А рана у него не очень тяжелая, скоро поправится.
Арон был просто поражен.
– Потрясающе! Евреев, у которых пол-Израиля – друзья и знакомые, я знаю. Но пол- еврейского Израиля. Но которого за своего принимают арабы, вижу впервые. Ты что, суперагент?
– Нет, все гораздо проще. Я – христианин.
– Кто?!– Арон даже остановился – Постой, как, так ты не еврей?
– Родом еврей, а по вере христианин.
– Вот это да! Откуда же ты такой взялся?
– Из Москвы. Собственно, я здесь недавно.
Это было уже слишком. Арон просто не мог переварить все услышанное сразу. Он двинулся дальше, поскольку все-таки надо было идти на работу, и стал расспрашивать Илью по порядку.
– Стало быть, ты запросто общаешься и с евреями, и с христианами… постой, но арабы то почему тебя принимают? Со мной там даже разговаривать не стали.
– Просто я говорил с ними по-арабски, так что меня даже никто ни о чем не спросил.
– А откуда ты знаешь арабский?
– Я получил хорошее образование. Отец хотел сделать меня раввином.
– В Москве?
– Да. Он сам был московским раввином.
Эта новость повергла Арона в еще больший шок, чем предыдущая. Он остановился как вкопанный.
– Так зачем же ты приехал сюда?
– Да вот, затем и приехал, чтобы христиане и евреи, а вообще то и арабы тоже, перестали быть врагами.
– Ого! И как же ты собираешься это делать?
– Не знаю как, но, похоже, что первый шаг уже сделан. Вот ты – иудей.
– Иудей.
– А я – христианин. Ведь мы же с тобой не враги.
– Ну, мы то да. А ты попробуй, скажи своим христианам: давайте дружить с евреями.
– Уже пробовал.
– Ну, и как?
– Сам понимаешь, так ничего не получится. Но, ведь и ты раньше не дружил с христианами. Тут нужно каждому лично сказать, а главное показать, что это возможно.
– Ха… сказать. Так ведь и побить могут.
– Побить? За это могут и убить. Но если этого не делать, то скоро здесь все поубивают друг друга.
– Так что же делать?
– Ну, прежде всего, верить, что это дело Божье, а значит, оно получится. А в остальном… стараться не делать глупостей. Кстати, самая большая глупость знаешь, какая? Не делать ничего.
Арон слишком хорошо знал, сколько людей и каких! ломали головы над проблемой мира в Израиле. Так что, хотя он и понимал, что без её решения нормальной жизни в этой стране не будет, мысль самому заняться этим делом казалась ему чем-то абсурдным и даже дерзким. Но вот, эту его позицию, в которой он никогда не сомневался, назвали глупостью, и возразить нечего. Ведь точно так же может рассуждать каждый. Тогда кто же…
Когда Арону позвонил Илья и сказал, что Али выписывают из больницы, он снова отложил все дела, и они пошли его встречать. Ждать пришлось долго. Из больницы выходили разные люди, но Али не было. Илья даже ходил выяснять, не мог ли он выйти другим путем. Наконец вышел Али и прошел мимо, не узнав их. Он хромал на правую ногу, опираясь на трость. Кроме того, у него было перевязано левое плечо. Так что даже не прошел, а проковылял.
– Здравствуй, Али,– остановил его Илья,– Ты нас не узнаешь? Впрочем, конечно, тебе тогда было не до нас.
Али обернулся, долго смотрел на них, наконец, отбросив сомнения, облегченно вздохнул.
– Слава Аллаху! Вы – те двое, которые вытащили меня из-под обстрела?.. Вы знаете, я поклялся вас разыскать, а потом пожалел об этом, потому что понятия не имел, как это сделать. Но Аллах не только избавил меня от нарушения клятвы, но и даровал мне двух новых друзей. Вы можете считать меня своим другом.
Али с чувством пожал руку одному, потом другому.
– Но кто вы такие? И как вы меня нашли?
– Мы – евреи.
– Как… – Али отскочил как ошпаренный. Разговаривал с ним Илья и, разумеется, по-арабски. Да и Арон на этот раз спрятал свои пейсы и оделся, не слишком подчеркивая свое еврейство. Так что эта новость повергла Али в шок.
– Это Арон, – продолжал Илья столь же спокойным голосом, – Он иудей. А меня зовут Илья. Я христианин.
– Не смейте меня искать! – Али бросился бежать. Впрочем, в его положении бежать… Через несколько шагов он упал и застонал от боли, которую причинили ему раны.
– Может, мы снова поможем тебе,– предложил Илья.
– Не подходите! – закричал Али, хотя к нему никто и не подходил. Он надеялся, что ему поможет кто-то из своих, но по близости больше никого не было. Положение было идиотское.
– Али,– прервал, наконец, паузу Илья – опомнись!
И он опомнился:
– Простите меня. Я обещал вам дружбу. Кроме того, вы спасли мне жизнь. И потом, кто знает, может быть действительно Аллах не хочет, чтобы мы враждовали.
Общаться с Али было очень трудно. Сказать, что он был слишком непостоянен, значило бы не сказать ничего. Договориться о встрече и не придти, пообещать что-либо и не выполнить было для него столь же естественно, как для грудного младенца мочить пеленки. Но это еще полбеды. С ним приходилось постоянно быть начеку, так как догадаться, что он выкинет в следующий момент, было совершенно невозможно. Он мог разговаривать с вами очень любезно и во всем соглашаться, а потом поступить прямо наоборот. А мог наговорить кучу гадостей и даже оскорблений, а через минуту продолжать разговор, как будто всего этого не было. Арона это приводило в бешенство, так что если б не Илья…
– Да пойми ты,– объяснял он Арону,– просто он боится нас гораздо больше, чем ты его. Вот и колеблется все время – то так, то сяк.
– Так сказал бы прямо. Все же выяснить можно. Что ж мы не люди?..
– Это для тебя нормально прямо. А у них так не принято. У них прямота – признак глупости. Не торопись, недоверие преодолевается только очень постепенно.
– Но это же невозможно терпеть!
– С чего это ты взял? Все возможно верующему. Ты думаешь, тебя терпеть легче?
– Меня? Ну, ты сказал! Я что…?
– А ты думаешь, ты – ангел? Хорошее никто никогда не считает плохим, а вот грехи у всех народов разные.
– Не понял. Ты о чём?
– Да вот, ты, например, постоянно перебиваешь собеседника, не даешь договорить. Для евреев это в порядке вещей. А у них такое может позволить себе только очень большая шишка. Так что Али эту твою манеру воспринимает как претензию на то, что ты выше его. Поэтому, чем злиться на него, лучше последи за собой.
Люди меняются медленно. Особенно в лучшую сторону. Сначала Али с Ароном могли разговаривать только с помощью Ильи, как переводчика. Нет, языковых проблем у них не было. Просто все, что говорил и делал Али, доставало Арона так, что он, сам того не замечая, отвечал сплошными колкостями, которых Али совершенно не переносил. Так что первое время они общались так: все, что Арон хотел сказать Али, он сообщал Илье, а тот передавал это Али своими словами. Затем точно так же в обратном порядке передавался ответ. И все же они продолжали регулярно встречаться. Илья не переставал этому удивляться. Именно это все это время было для него главным свидетельством того, что то, что он делает, – не его собственная затея, а дело Божие. В любой другой ситуации столь неподходящие друг другу люди при первой же встрече разругались бы насмерть и больше никогда бы не виделись. А здесь со скрежетом, с болью, с обидами, но складывалось какое-то удивительное сообщество, чем-то напоминавшее Илье московское братство. Вырабатывались правила, нормы и принципы общения, складывались традиции.
И вот однажды, когда все взаимные обиды и раздражения давно перемололись, Али сказал, что хочет познакомить Илью и Арона со своими друзьями. Долго не могли выбрать подходящее место для этой встречи. Наконец, Али сказал, что он сам все нашел, и пригласил их в небольшое кафе. Подошли к столику, за которым сидели два араба.
– Салям, Али,– сказал старший из них.
– Алейкум салям,– ответил Али,– Это мои друзья,– и сел напротив них.
Илья и Арон сели рядом с арабами. Те сразу протянули им руки.
–Мирза,– представился старший, пожимая руку Илье.
–Абдула,– поздоровался другой с Ароном.
–Арон.
–Илья.
Арабы переглянулись. Произошла заминка.
– Простите, а вы мусульмане?– спросил, наконец, Мирза.
– Нет,– ответил Илья, тоже не ожидавший, что Али не предупредил об этом своих друзей.
Мирза встал, натянув на лицо восточную «официальную» улыбку (она совсем не похожа на американскую «cheese», но по сути ни чуть не лучше), и кивнул Али отойти в сторону.
– Али, ты посадил нас за стол с неверными,– сказал Мирза, когда они отошли,– Как это понимать?
– Это мои друзья.
– Это они сказали тебе, что они твои друзья?
– Они спасли мне жизнь.
– А ты не подумал, зачем они это сделали?
– Ты понимаешь, что ты говоришь?!
– Я понимаю, что ты связан с ними какой-то клятвой. Но ни мне, ни Абдуле они ни в чем не клялись. Да и клятвы их дорого ли стоят?
– Мирза, ты знаешь меня много лет. Ты не сомневаешься, что я – добропорядочный мусульманин?
– До сих пор не сомневался.
– Так вот, я ручаюсь за них своей репутацией.
Мирза внимательно посмотрел на Али, затем позвал Абдулу подойти к ним.
– Абдула,– сказал Мирза, когда тот подошел,– Али ручается за них своей репутацией добропорядочного мусульманина. Как ты думаешь, этого достаточно?
–Да если бы он поручился своей головой, я бы ему не поверил!– воскликнул Абдула. И тут же добавил,– А так… думаю, да.
В то же время не менее удивительные вещи стали происходить и у Арона на работе. Контора, где он служил, выделялась среди прочих своими шутками и розыгрышами. Составь они команду КВН, и «Джентльмены» могли бы больше не появляться на сцене. Впрочем, начальство предусмотрительно этого не разрешало, понимая, что работать в этом случае станет некому. Тем не менее, команда существовала. Не имея возможности о себе заявить (иначе бы их всех уволили), она жила своей внутренней жизнью, то есть тренировками, упражняясь в остроумии друг на друге. Теневым капитаном этой команды был Исак, сверстник и приятель Арона. Популярность его острот выходила далеко за пределы конторы, так что иногда ему приписывались даже такие шутки, к которым он не имел никакого отношения. Не отставал и Арон. Он у них был чем-то вроде критика. Никто лучше него не чувствовал разницу между высоким юмором и тем, что просто вызывает улыбку или же гомерический хохот. Этот дар придавал Арону некий «вес» в коллективе, с его мнением считались. Но он же постоянно ставил его в положение подопытного кролика. Каждый старался испробовать свою новую остроту на нем, чтобы узнать его мнение.
Однажды по дороге домой Исак стал рассказывать Арону новый анекдот. Не будем его здесь повторять, он был остроумный и, по-видимому, свежий. Главным его персонажем был араб. Причем не просто араб. Именно его «арабскость» и составляла соль анекдота.
– А ты слышал, какие анекдоты арабы рассказывают про нас?
Этот вопрос поставил Исака в тупик, – Нет. А ты?
– Хочешь послушать?
– Арабских анекдотов?
– Да.
– А у тебя что, есть знакомый араб?
– Есть.
– Интересно, откуда у тебя такие знакомства?
– Помнишь, я рассказывал, как вытаскивал одного парня из перестрелки?
– Ну.
– Он араб.
– По происхождению?
– Да нет, настоящий. Его зовут Али.
– И что, он тебя разыскал?
– Да собственно, это я его искал.
– Зачем?
– Он отличный парень. Мы дружим.
– А как же ты его нашел?
– Мне помог тот второй, с кем мы его тащили. Кстати, тоже очень интересная личность – христианин, сын московского раввина.
– У вас потрясающая компания! Познакомь меня с ними.
Знакомство состоялось. Хотя и не так все просто получилось. Раздвинули складной стол, который последний раз Яша с Таней раздвигали еще в Советском Союзе. За него уселись все: Яша, Илья, Арон, Исак, Али и даже Мирза и Абдула. Иногда присоединялась и Таня, но она все больше циркулировала между столом и кухней. Однако, общая трапеза никак не клеилась. С евреями проблем не было, они только поинтересовались, все ли кошерное. А вот с арабами… Они пришли, сели за стол, но ничего не ели и даже не пили. Илья, конечно, сразу это заметил и понял, что это значит.
– Братья,– обратился он к ним,– вы уж простите, я буду называть вас по-христиански братьями… я, конечно, понимаю, что есть с неверными вам запрещено. Но, поверьте, то же запрещено и нам. Все эти запреты для того и созданы, чтобы нас разделить. Но если мы хотим эти разделения преодолевать, давайте своим участием в этой трапезе подтвердим наши намерения.
Арабы закивали в знак согласия. Застолье продолжалось. Все мирно беседовали, улыбались. Но никто из арабов так и не притронулся к пище. Впрочем, это нисколько не мешало общению, можно было спокойно продолжать. Но Илья, глядя в упор на Мирзу, сказал:
– Мирза, скажите сами, что нам сделать, чтобы вы нам поверили?
– Мы верим.
– Так покажите,– потребовал Илья, прямо указывая на стоящую перед Мирзой полную тарелку,– хотя бы символически.
Отступать было некуда. Нужно было либо есть, либо отказаться. И все-таки, Мирза выбрал третье:
– Ну… скажите, что Аллах велик.
Он думал, эта отговорка даст ему выиграть время, чтобы придумать еще что-нибудь. Но Илья только облегченно вздохнул:
– С чистой совестью христианина, ни на шаг не отступая от своей веры, при всех присутствующих здесь свидетелях говорю: «Аллах велик».
– А теперь,– добавил он растерявшемуся Мирзе,– чтобы никто не сомневался, подтвердите, пожалуйста, что Аллах и Бог Авраама, Исаака и Иакова – одно и то же.
Конечно, такое подтверждение было излишним. Все итак об этом знали. Но одно дело знать, а другое самому произнести этот мусульманский символ. И все же, все присутствующие, хотя и не сразу, не без колебаний, последовали примеру Ильи. Тут Мирза совсем растерялся, но положение спас Абдула. Толкнув Мирзу в бок, он взял со стола яблоко и, показав всем, демонстративно начал грызть. Это вызвало такую бурю восторга, что его примеру немедленно последовал Али, а затем и сам Мирза. Арабы стали есть и, кстати, отнюдь не символически. Они пришли после работы и наворачивали по полной.
Яша был в восторге.
– Илюха, я преклоняюсь перед твоими способностями,– воскликнул он, когда Илья проводил последнего гостя,– Я, профессиональный гешефтмахер был уверен, что из этого ничего не получится.
– Так еще ничего и не получилось.
– Как? Ты же хотел помирить арабов с евреями. Так вот они сидели здесь за одним столом, пили чай.
– Так это только эти.
– А ты что, хочешь помирить всех?
– Разумеется.
– Стало быть, тебя интересует политика?
– Почему политика?
– Вопросы отношений между народами называются политикой.
Тут Илье пришлось крепко задуматься.
– Да, наверное, ты прав. Я об этом не думал.
Илья от такого поворота совсем растерялся. Но не Яша.
– К сожалению, в политических кругах у меня связей…– на секунду задумался он,– впрочем, можно поискать.
– Но я никогда не занимался политикой. Я даже не представляю, что в этой сфере делать.
– Думаю, вам надо создавать политическую партию. Представляешь: Партия Мира Израиля, председатель – Илья Кац.
– Звучит, конечно, здорово. Но ты знаешь, как ее создавать?
– Понятия не имею. Но если ты согласен, могу узнать.
Яша узнал. Уже на следующей встрече он сообщил, что готов бесплатно пригласить для консультации Менахема Менделя. Кто это такой, Яше пришлось объяснять, поскольку для абсолютного большинства это имя ни о чем не говорит. Мендель никогда не появлялся перед телекамерами, не писал ничего, предназначенного для широкого круга читателей, и даже практически не упоминался в СМИ. Он был из тех, кто оказывает существенное влияние на политику Израиля, всегда оставаясь в тени. Даже должность, которую он официально занимал, была весьма скромная – юрисконсульт, правда, в весьма солидном государственном департаменте. Он был специалистом высочайшего класса. Собственно, и влияние его на политику было связанно именно с тем, что у него консультировались все, вплоть до президента Израиля. Точнее, все, кто мог себе это позволить.
Однако встречу с Менделем пришлось отложить. В сложившейся группе не было согласия, не было понимания, кто они такие, что собираются делать и зачем это надо. Да и сложившейся группу называть было рано. Али и Арон потратили несколько месяцев на то, чтобы научиться нормально общаться. Остальным это еще предстояло.
Наконец встреча состоялась.
– Г-н Мендель, собственно, мы пригласили Вас…– начал Илья, когда Таня налила Менделю чай.
– Не для того, чтобы пить чай. Я понимаю, – перебил он. Он вообще часто перебивал, так что иногда казалось, что он вас не слушает. Но отвечал всегда точно, по существу и самое главное, даже если вы об этом еще не думали.
– … видите ли, мы все – друзья, – продолжил Илья.
– Да-да, я вижу, у вас замечательная компания.
– Нам всем непросто было преодолеть то, что нас разделяло.
– Национальные проблемы – понятно.
– Не только национальные, религиозные тоже. Но мы между собой все эти проблемы решили.
– Замечательно. И что теперь?
– А теперь мы хотим потрудиться над их решением в масштабе всей страны.
– Прекрасно. И как вы себе это представляете?
– Ну вот, Яша предложил нам создать политическую партию. А Вы что думаете?
– Это возможно. Но… небезопасно.
Мендель внимательно посмотрел на Илью, и они друг друга поняли. Объяснения были излишни.
– Ну, это мы уже знаем,– ответил Илья,– В общем, если Вы поддерживаете эту идею, скажите нам, как это сделать.
– Для регистрации партии нужны три вещи: устав, программа и собрание или съезд учредителей, который эти документы примет и подаст заявку на регистрацию.
– Значит, мы можем с Вашей помощью все эти документы составить и подать заявку?
– Не совсем. Учредителями партии могут быть граждане Израиля в количестве не менее десяти человек.
– Понятно. Нас пока только семеро. Значит надо найти еще троих.
– Ищите четверых, а лучше пятерых. К кому-то могут придраться и вам откажут.
Все задумались в поисках решения. Людей, готовых подключиться к этой затее, на примете ни у кого не было.
– Г-н Мендель,– спросил наконец Арон,– а Вы не хотели бы к нам присоединиться?
– Откровенно говоря, очень хотел бы,– ответил тот,– Но, поймите меня правильно, если у меня на работе узнают хотя бы о том, что я вас консультирую, меня немедленно выгонят. Так что если вы хотите, чтобы я вам помогал, постарайтесь сохранить наше сотрудничество в тайне.
Повисла долгая пауза. Получалось, что пока… ничего не получалось. Прервала ее неожиданно Таня. Она все время отвлекалась на кухню, так что никто даже не думал, что она следит за содержанием разговора.
– Скажите,– спросила она Менделя,– а учредителем может быть женщина?
– Может.
– Тогда возьмите меня.
– Танька, ты – гений!– воскликнул Яша, аж подскочив со стула,– Ребята, у вас же у всех есть жены.
– У меня даже две,– добавил Мирза.
– Ведите их сюда, и у нас будет партия.
Дело пошло. Не прошло и месяца, как братья (так они все стали друг друга называть независимо от национальности, религии и пр.) подготовили все необходимые документы, провели собрание и подали заявку на регистрацию партии. Однако все оказалось не так просто. Её долго под разными предлогами не хотели принимать. Во-первых, оказалось, что партия с похожим названием уже существует. Пришлось опять собирать собрание и все оформлять заново. Зато, название теперь название выбрали еще лучше: «Новый Израиль». Потом стали проверять каждую закорючку, в общем, тянули, как могли. И вот, когда заявку, наконец, приняли, возникли новые проблемы.
Когда Илья пришел домой, его встретила Таня.
– Илюш, опять нужна Ваша помощь.
– Что случилось?
– Яшка опять пьет.
Илья прошел на кухню и… комментарии излишни, Яшка был пьян как извозчик.
– Яш, что с тобой?
Вместо ответа Яша протянул ему клочок бумаги.
– Где ты это взял?– спросил Илья, быстро пробежав его глазами.
– У нас в почтовом ящике.
– Понятно,– сказал Илья, усаживаясь напротив него,– Яшка, ты еще что-нибудь соображаешь?
Яша промычал нечто похожее на утвердительный ответ.
– Тогда слушай меня ушами. Когда-то отец пытался научить маму водить машину. Но очень скоро он от этой затеи наотрез отказался. Отказался потому, что при первой же опасности она бросала руль и закрывала лицо руками.
– И что?
– А то, что сейчас ты ведешь себя примерно так же. Что то, что мы затеяли опасно, было ясно с самого начала. И я тебе об этом говорил и Мендель. А теперь, когда эта опасность стала реальной, ты вместо того, чтобы собраться и вырулить, начинаешь пить.
– Илюха, ты до сих пор ничего не понял, –Яша крупно дрожал от смеси водки со страхом. – Здесь нарваться на пулю можно без всякого предупреждения. А уж если тебя предупреждают, считай что это гарантия. Вас просто всех перестреляют. И меня заодно.
– Ну, это не исключено. Но я хоть буду знать, за что я расплатился жизнью. А ты, если будешь бояться, получишь пулю в спину как предатель.
– Нет, ты просто фанатик,– воскликнул Яша,– На что ты надеешься? На память потомков что ли?
– Нет, только на Бога.
– Какого еще Бога? Он что, защитит тебя от пули? Ах нет, Он воскресит тебя из мертвых. Почему-то Он до сих пор никого не воскресил. Ты будешь первым.
– Ну, во-первых, воскресил, но дело не в этом. Я знаю, что делаю дело Божие. А значит, если и погибну, погибну не бессмысленно. А вот всякий, кто боится за свою шкуру, тоже погибнет, но так глупо и бестолково, что мне такого искренне жаль.
– Илюха,– сдался, наконец, Яша,– я сам понимаю, что нужно выруливать. Но я не могу. Я вижу, что ты можешь. Скажи, что делать.
– Ну, во-первых, вот что,– Илья взял письмо, положил его в пепельницу и поджег,– во-вторых,… дай-ка сюда бутылку…
Илья дотянулся до бутылки, которую Яша предусмотрительно отодвинул от него подальше, открыл ее и вылил в раковину.
– А вот, в-третьих, давай думать. Может поставить на квартиру стальную дверь? Кстати, это можно сделать на партийные деньги.
– Ты так говоришь, как будто у нас уже есть партия.
– А что? Все требования закона мы выполнили. На днях нас должны зарегистрировать. Да и независимо от этого, денег на твою безопасность мы найдем.
Долгое время Илья не мог найти подходящий для себя храм. Православных храмов в Иерусалиме более чем достаточно, но ни один из них он не мог назвать своим. Одни из них представляли собой оплот борьбы с католичеством и прочими «ересями». Другие походили на музей или заповедник как, например, «кусочек Руси на Святой Земле», как его с гордостью называли клирики. Большинство же более всего напоминали комбинаты духовных услуг для все более полного удовлетворения растущих духовных потребностей населения Израиля. Тем не менее, Илья не переставал регулярно причащаться, как правило, каждое воскресенье, хотя это и вызывало некоторые трудности. Во-первых, практику еженедельного причастия мирян одобряли далеко не все. Многие считали, что для этого нужна какая-то «особая благодать», доступная только клирикам. А во-вторых, воскресенье в Израиле – рабочий день, так что освобождать его для причастия каждую неделю непросто. В конце концов, Илья нашел храм, где служили литургию в субботу, и стал ходить туда.
На исповеди настоятель беседовал с ним необычно долго. Очередь, а у него всегда было много народа, даже стала волноваться. Наконец, отец Андрей дал Илье разрешительную, а потом попросил его задержаться после службы. Побеседовать с настоятелем Илье было интересно и самому, так что он дождался отца Андрея у выхода из храма. Наконец тот вышел и пригласил Илью на скамеечку.
– Присаживайтесь, Илья, и расскажите подробнее, а то на исповеди, сами понимаете, неуместно. Стало быть, у Вас есть друзья евреи и даже, как я понял, арабы?
– Да.
– И вы все вместе дружите и не ссоритесь?
– Бывали у нас такие проблемы, но уже давно нет.
– И как же Вы умудрились помирить евреев с арабами?
– Ну, что Вы, батюшка, мне бы это никогда не удалось. Это Господь нас собрал.
– И все-таки, как? Ко мне в храм Он их почему-то не приводит.
– А Вы этого хотите?
– Да. Я думаю, что «Идите и научите все народы…» означает именно это. Ведь в подлиннике Евангелия написано не совсем «научите», а как бы это сказать… «сделайте учениками». А учениками, Вы знаете, называли христиан в первые века.
– А Вы хотите их всех непременно сделать христианами?
– А как же?– удивился отец Андрей.
– Но тогда им пришлось бы отказаться от своих традиций.
– Но ведь христианская традиция несопоставимо лучше. Надеюсь, Вы в этом не сомневаетесь?
– Разумеется. Но и в других традициях много ценного.
– И что же ценного Вы видите, например, в исламском фундаментализме?
– Батюшка, Вы забыли, что слово «фундаментализм» возникло как раз в христианской среде. Фундаментализм в исламе такая же ересь, как и в христианстве.
– А в иудействе?– отец Андрей начинал раздражаться,– Вы посмотрите на этих пейсатых. Не работают, ничего, прости, Господи, не делают. А за то, что они соблюдают свои правила, мы все должны их содержать…
– Отец Андрей, послушайте себя внимательно,– остановил его Илья,– Разве Вы желаете им добра?
– Разумеется. Я желаю им обращения к истинной вере. Разве это не лучшее, что можно им пожелать?
– Это было бы лучшим по отношению к первобытному племени. Да нет, даже к обезьянам. А перед нами народы высочайшей культуры и глубочайших традиций. А Вы хотите перетянуть их на свой путь.
– Так что ж теперь, не проповедовать им нашу веру?
– Ну почему же не проповедовать? Веру не нужно рекламировать. О ней нужно свидетельствовать. Проповедовать нужно, но только тому, кто хочет Вас слушать. А остальные пусть лучше будут хорошими мусульманами и хорошими иудеями, чем мы сделаем из них плохих христиан.
Больше у Ильи не было сомнений в том, прихожанином какого храма он является. С отцом Андреем у него завязались крепкие отношения. Но кто из них кому пришелся духовником… скорее всего никто никому. Просто они оба поняли, что делают одно дело, и вскоре пришли к тому, что его надо делать вместе.
Подходя к дому, Илья увидел у подъезда пожарную машину. «Похоже, у кого-то пожар» – подумал он, нюхая воздух и стараясь отогнать дурные предчувствия. Но все эти предчувствия оказались «цветочками» по сравнению с тем, что он увидел, поднявшись на пятый этаж. Еще на лестнице потолок был закопчен. Двери в Яшину квартиру просто не было, она сгорела, как и все, способное гореть, внутри. Все как снегом было завалено пожарной пеной, под ногами хлюпала вода. Таня плача пыталась собрать уцелевшие остатки посуды и какой-то утвари. Илья молча подошел, взял ее за плечи и сочувственно обнял. Слова были излишни, оба все понимали. Яша сидел на том, что когда-то было холодильником (а теперь лежало на боку), обхватив голову руками. Илья сел рядом.
– Ну что, Яш, будем выруливать?– Яша молчал,– или закроем глаза?
– Ничего, Яка, выгребем,– уверенно заключил Илья и пошел встречать новых гостей. Пришли Али, Мирза и Абдула.
– Здравствуйте, братья,– сказал Мирза, войдя на кухню,– Мы тут думали, где вас поселить. У Абдулы есть квартира. Но в одном доме с его соседями вам жить слишком рискованно. Поэтому мы собрали кое-какие деньги. Снимите себе квартиру. На первое время этого хватит.
Яша был потрясен еще больше, чем пожаром.
– Спасибо, ребята,– пролепетал он, не дерзая даже дотронуться до свертка, который ему протягивали.
Но это было только начало. В дверях появился огромный рюкзак, который нес Арон. Именно так, а не «Арон, несущий рюкзак», поскольку рюкзак был гораздо больше самого Арона. Рюкзак пришлось затащить в ванну, поскольку больше его даже поставить было некуда, везде на полу была вода. Наконец, Арон ворвался в кухню.
– Всем привет. Яшка, не расстраивайся, все будет замечательно. Мы можем устроить здесь стол? Мама прислала вам поесть.
Пока из единственной уцелевшей двери сооружали стол, пока выкладывали на него содержимое Аронова рюкзака, появился Исак.
– Мир всем. Яша, скажи сразу, какая нужна помощь?
– Спасибо, я даже не знаю,– бормотал Яша, не в силах понять, что происходит,– нас уже завалили помощью со всех сторон.
– Вы уже знаете, где вы будете жить?
– Нет еще.
– А что же ты молчишь? Надо искать вам квартиру. Кстати, что здесь произошло?
– Не видишь?– вмешался Али,– Пожар.
– Вижу. Но если они оставили включенный утюг, это одно дело. А если это поджог, то совсем другое.
В общем, Исак пошел осматривать квартиру. Когда трапеза была уже практически готова, вошел отец Андрей.
– Здравствуйте, братья,– приветствовал он всех. А потом добавил,– и сестры,– потому что в этот момент к нему подошла под благословение Таня. –Я думал у вас несчастье, а у вас тут пир горой.
– Да, батюшка, благословите трапезу,– попросил Илья. Отец Андрей благословил, и все стали есть. Именно стали, сесть было не на что. Подошел и Исак.
– Яш, ты никогда не курил в постели?
– Никогда.
– Больше всего выгорела спальня. А с электричеством у вас там все было в порядке?
– Абсолютно.
– А вот такой бутылки у вас в спальне не было?
Исак показал Яше какие-то обгоревшие стекляшки.
– Нет. Точно нет.
– Боюсь, что вас подожгли. Это осложняет дело. Вас надо поселить в достаточно безопасном месте.
– Давайте поселим их в моем приходском доме,– неожиданно предложил отец Андрей,– Его вряд ли кто-нибудь станет поджигать. Кстати, я давно хотел пригласить вас собираться у меня в притворе.
– Батюшка, а Вас не сгонят за это с прихода?– предостерег Илья.
– А я скажу, что это миссионерские встречи. Пусть попробуют.
Тут раздался стук в дверь. В ту самую дверь, которой не было. Илья пошел посмотреть, но вернувшись сказал: «Яш, это тебя». Яша вышел. На пороге стоял Мендель.
– Яша, что с вашими документами, они не сгорели?
– Остался только паспорт.
– Понятно. Заходите ко мне, я помогу Вам восстановить остальное. А сейчас, извините, должен бежать.
Мендель исчез так же неожиданно, как появился.
Однажды к Илье на улице подошел незнакомый молодой человек.
– Здравствуйте, Вы Илья Кац?
– Да.
Молодой человек предъявил удостоверение службы безопасности и очень любезно пригласил Илью в машину.
– У нас есть к Вам несколько вопросов.
Илья хотел что-то возразить, но с другой стороны к нему подошел другой молодой человек… в общем, пришлось ехать. Наслышанный о подвалах Лубянки, Илья приготовился к худшему, но его привезли во вполне респектабельный офис. Молодой человек оказался следователем. Он долго и нудно расспрашивал Илью о каких-то никому не нужных мелочах, так что Илья даже стал думать, не по ошибке ли его задержали. Но главное, он после каждого вопроса так аккуратно и долго все записывал, что в конце концов Илья стал терять терпение.
– Ну, что еще Вас интересует?
– Еще один вопрос. Ваша религиозная принадлежность.
– Православный.
– И давно Вы приняли православие?
– Какое это имеет значение, в конце концов.
– Вы приняли его до приезда в Израиль?
– Да.
– Однако, в анкете, которую Вы заполняли при получении гражданства, написано, что Вы – атеист.
– Это ошибка.
– Чья ошибка? Ваша?
– Ну, не совсем. Но какая разница? Считайте, что моя.
– Благодарю Вас. Вы свободны.
После такого приема Илья даже не стал прощаться. Он встал и пошел к выходу. Однако, у дверей остановился.
–Постойте, вы забыли вернуть мне паспорт.
– Нет, не забыл. Завтра будет рассматриваться вопрос о лишении Вас израильского гражданства.
– Как? Почему?
– Потому что при его получении Вы представили о себе недостоверные сведения.
За Илью принялись всерьез. Не помогли даже Яшины связи. Через два дня он получил предписание покинуть территорию Израиля. Не зная, что делать, он отправился за советом к Менделю. Место, где тот назначил встречу, было неожиданным и не очень удобным – в каком-то дворе на скамеечке. Да и рекомендации его оказались мало утешительными: он сказал, что Илье нужно уезжать.
– Так что же, это нормальное законное решение?– не отставалИлья,– И ничего нельзя сделать?
– Абсолютно незаконное. С натяжкой еще можно признать законным лишение Вас гражданства, хотя и это явная придирка. Но без вида на жительство… это полное безобразие.
– Так может быть, это можно как-то опротестовать?
– Опротестовать нужно. Но думаю, что Вам лучше заниматься этим не лично, а через адвоката или представителя.
– А почему именно так?
– Видите ли, с завтрашнего дня Ваше пребывание на территории Израиля становится формально незаконным. А это уже повод применить к Вам административные меры.
– Но если я подам протест, разве это не даст мне отсрочку?
– По закону – да. Но ведь и само решение в отношении Вас незаконно. Иными словами, если Вас посадят в тюрьму, Вам придется опротестовывать и это. А это уже гораздо сложнее. Я же Вас предупреждал, что Ваше дело небезопасно. Все могло быть гораздо хуже. На Вас потребовался компромат, а его нет. Пришлось устроить провокацию. Ваша задача – на нее не поддаться.
– Вы считаете, мне надо уезжать?
– Да, и немедленно. А Ваши друзья пусть найдут человека, который будет вести здесь Ваше дело, и пришлют его ко мне консультироваться.
Пришлось ехать в аэропорт за билетом.
Яша, по своему обыкновению, привез Илью в аэропорт за 15 минут до вылета. Если бы не задержка рейса, они бы наверняка опоздали. Но поскольку Аэрофлот родом из того же «совка», что и Яша, шансы успеть оставались. Но как только они встали в очередь на регистрацию, Илью чуть не сбил с ног чрезвычайно возбужденный молодой человек.
– Это Вы – Илья Кац?
– Да, а что?
– Ну, наконец-то. А то, я ищу Вас по всему Израилю. Вы что, улетаете?
– Да.
– Но куда? Зачем?
– Постойте, а Вы, простите, кто? – прервал его Яша.
– Ах да, извините, забыл. Вениамин Бронштейн. Предприниматель. Можно просто Беня.
– Ну, предпринимателем в Израиле может представляться любой еврей. Все-таки, что Вы от нас хотите?
– Видите ли, я занимаюсь поставками на Запад…– молодой человек перевел взгляд на Илью, потом опять на Яшу,– Вы ведь, я так понимаю…
– Это мой заместитель Яков Вайсман,– представил его Илья.
– Отлично. Так вот. Нашей фирме срочно нужны дополнительные инвестиции.
– Нашей тоже. И что дальше?
– Дальше? Дальше я знаю, где их взять, а вы нет.
– Так зачем же Вам понадобился Илья?
– Мне понадобились гарантии.
– Гарантии?
– Видите ли, в Америке есть люди, которые с удовольствием вложили бы в наше дело довольно приличные деньги. Но они боятся. Боятся нестабильности. Боятся, прежде всего, войны с арабами. Они вообще очень не любят рисковать своими деньгами.
– Вы, что же, думаете, мы можем дать вам гарантии мира с арабами?
– Если бы кто-нибудь мог такие гарантии дать, инвестиции посыпались бы дождем, причем на наших конкурентов не меньше, чем на нас. Но американцы не такие коммерсанты как мы с вами, они все просчитывают на несколько ходов вперед. Они не дадут вам ни цента, если не будут уверены, что опередили всех. Поэтому,– молодой человек придвинулся ближе и заговорил шепотом,– успехи вашей партии являются важной коммерческой информацией.
– Так чего же Вы хотите?– поторопился отвязаться от него Илья, потому что очередь уже подходила.
– Как чего? Не уезжайте никуда, и мы раскрутим ваше дело так, что Вы станете президентом Израиля.
– Ну, пока что я вынужден уехать. Меня лишили гражданства и вида на жительство.
–Как? И куда же Вы собираетесь?
– В Москву.
–В Москву? Почему?
– У меня там семья. Жена и сын.
– Я Вас умоляю, сдайте свой билет и поезжайте со мной в Нью-Йорк. Я Вас уверяю, у Вас там будет все, что Вам потребуется. Хотите офис вашей партии со штатом сотрудников? А семью Вы очень скоро сможете выписать к себе.
– Нет, они не приедут. И вообще, не морочьте голову, наша партия до сих пор не зарегистрирована.
Илья поставил на весы свой чемодан, поскольку багаж предыдущего пассажира уже приняли. Но молодой человек не унимался.
– И эту проблему мы решим. Наши американские партнеры…
– Послушайте,– остановил его Яша,– Вы нам наобещали золотые горы, а о том, каковы Ваши возможности, мы пока ничего не знаем.
– Понятно,– он достал чековую книжку и, расписавшись в ней, протянул Яше чек,– Это пожертвование для вашей партии. Этого достаточно?
Цифру на чеке Яша прочитал внимательно и три раза. При этом выражение его лица изменилось принципиальным образом.
–По-моему, да,– пробормотал он, передавая чек Илье.
Вскоре на n-ном этаже Empire State Building в самом конце коридора открылся небольшой офис. Вывеска на нем была скромная – на трех языках: английском, русском и иврите было написано: «Новый Израиль». Состоял он из кабинета и приемной. Кабинет, ясное дело, стал теперь рабочим местом Ильи. Место же в приемной заняла Маша из семьи русских эмигрантов, вырвавшихся из СССР в 70-е. Путь к офису Нового Израиля пролегал мимо шикарно обставленных огромных залов, переливавшихся всеми цветами рекламы на весь Манхеттен. Но если бы вас Господь одарил способностью прозревать финансовые потоки, пронизывающие Empire State Building, вы бы увидели, что на всю эту роскошь уходит львиная доля бюджетов, содержащих ее кампаний. Здесь же все обстояло наоборот. Надежный, хотя и без излишеств, источник финансирования позволял работать четко и быстро, как умеют только в Америке, и то далеко не все. Стоило Илье попросить Машу соединить его с Иерусалимом, как она с милой улыбкой протягивала ему трубку.
– Алло, Яша? Привет. Какие новости? … Это я знаю. И всё? … Нет, нет. Не ждите ответа. Прошел положенный срок, обращайтесь в следующую инстанцию. Нужно чтобы наше дело как можно скорее дошло до самого верха. Тогда я смогу отсюда ему помочь. … Денег пришлю. Сколько? … Хорошо. Кстати, что там с моим гражданством? … А что говорит Мендель? … Ладно. Не забудь ему заплатить, как следует. А то ведь он сам не попросит. … Ну, хорошо. Пока.
Отец Андрей всегда внимательно следил за тем, что происходит в храме во время службы; из алтаря при желании это очень хорошо видно. Не потому что не доверял. Напротив, знал, заболей он завтра, прекрасно отслужат без него, пригласят другого священника. Люди приходили, уходили, редко кого-то приходилось видеть дважды. А уж если кто приходил трижды, на того отец Андрей непременно обращал внимание, старался вывести на разговор. Так было когда-то и с Ильей. Но Илья, в конце концов, сам пришел к нему на исповедь. А теперь уже в пятый раз приходил мужчина лет сорока и вел как-то необычно. Он приходил к началу проскомидии, ни к каким иконам и прочим святыням не подходил, но доставал служебник и по нему молился. И так всю литургию. Когда отец Андрей читал молитву, открывал свою книжечку и он. На антифоны он садился, на ектеньи вставал. Только перед причастием он выходил в притвор. Наконец, отец Андрей сам пригласил его на беседу и, выйдя из храма после службы, с удовлетворением заметил, что тот его ждет. Благословив незнакомца, он отвел его на скамеечку во дворе храма.
– Я вижу, в последнее время Вы стали часто посещать наш храм,– начал батюшка,– Народу у нас бывает много, но постоянные прихожане – большая ценность. Расскажите, если не секрет, кто Вы, откуда, надолго ли?
– Я – христианин.
– Это замечательно!– продолжал отец Андрей, поняв, что это всё, что собеседник готов о себе рассказать,– А то многие православные уже стали забывать, что они христиане. Так значит Вы не номинальный христианин, как те, что только придут, свечку поставят, записку подадут и всё, на этом их христианство кончается. Вы то как-то свое христианство проявляете?
– Ну… стараюсь.
– И как же?– начал терять терпение отец Андрей. Слова из незнакомца приходилось тянуть клещами.
– Вы знаете,… меня уже давно беспокоит проблема разобщенности христиан. Собственно и к Вам я пришел в надежде побольше узнать о ваших экуменических связях.
– Экуменических? Что Вы имеете в виду?
– Ну, говорят, к Вам даже евреи ходят.
– Ну, какой же это экуменизм?– забеспокоился отец Андрей. «А вдруг провокатор» – мелькнуло у него в голове,– Да, мы общаемся и с евреями и с арабами. Но мы же не служим вместе.
– А Вы бы этого хотели?
– А как Вы себе это представляете?
– Нет, разумеется, если бы это было возможно, если бы Вам разрешило священноначалие…
– В принципе, конечно, хотел бы. Но боюсь, что это возможно лишь в Царстве Небесном.
– С иудеями и с мусульманами разумеется. А с христианами? С протестантами, с католиками?
«Точно провокатор» – подумал отец Андрей и снова попытался увернуться от прямого ответа.
– Наверное, это как-то возможно. Но я в этом не очень разбираюсь. А Вы?
– Я занимаюсь этой проблемой уже несколько лет.
– И что, уже есть какие-то результаты?
– Результатами это назвать трудно. Есть, скорее, понимание, сколь эта проблема сложна и запутана. За последнюю тысячу лет христиане Востока и Запада наделали друг другу столько всевозможных гадостей, что просто игнорировать все это было бы чем-то вроде духовного прелюбодеяния. Нам нужно учиться уважать традиции друг друга. А мы все переманиваем друг у друга прихожан.
– Да, да, Вы знаете,– отец Андрей колебался,– мир между людьми разных культур, религий, исповеданий это как раз то, что вдохновляет и нас,– и, наконец, решился,– Я хочу пригласить Вас на нашу встречу.
– Откровенно говоря, я ради этого и хожу сюда.
– Но, видите ли, мне придется как-то Вас представить. Вы ведь, как я уже догадываюсь, не православный?
– Я католик.
– И в Израиле Вы недавно?
– Около месяца.
И все же незнакомец оставался незнакомцем. Говорил он по-русски, практически без акцента, но на homo soveticus был не похож. Может из эмигрантов,– подумал отец Андрей,– но как же его об этом спросить?
– А где Вы научились так хорошо говорить по-русски?
– Ну, Вы прозорливец!– просиял тот,– Я из Италии. Меня зовут Джованни. Джованни Миньяни.
Джованни вписался в компанию братьев, как будто всегда в ней и был. Он понимал все с полуслова, а иногда и сам предлагал разумные решения. В общем, кроме отца Андрея, который после отъезда Ильи остался за старшего, он был в числе первых, на кого можно было положиться. Собирались, как правило, в трапезной в приходском доме. Притвор был для них уже слишком мал, да и народ там все время ходил мимо собравшихся. Встречи проходили в мирном духе, хотя иногда это требовало некоторых усилий, и удивительно интересно. Представители разных религий читали свои священные тексты, а потом проповедовали на них как они сами, так и другие. Где еще вы могли бы услышать христианскую проповедь на отрывок из Корана или иудейскую на Евангелие? Оказалось, что это возможно. Конечно, спорили. Конечно, не во всем соглашались. Но споря и оставаясь при своих мнениях, не ссориться все-таки научились. Даже Яша, при всем своем атеизме, слушал все это с большим интересом и иногда задавал вопросы, указывавшие на то, что какой-то духовный процесс в нем начался.
И все же Яша оставался Яшей. Однажды он явился на встречу с опозданием, с шумом ворвался в трапезную и с грохотом поставил на стол портфель.
– Господа, минуточку внимания,– Яша вытащил и поставил на стол бутылку шампанского, затем другую, третью.
– Яша, что Вы делаете?– остановил его отец Андрей,– Перестаньте! Уберите это. Вы же знаете, что здесь многим нельзя.
– Сегодня это можно всем!– Яша протянул ему файл с документами,– Вот, почитайте.
– Что это?
– Как что? Нас зарегистрировали! Илья с Беней состроили такую комбинацию! Короче, помощь нам оказало правительство Соединенных Штатов. Так что мы теперь не просто тусовка, а партия «Новый Израиль». Мы теперь можем участвовать в выборах, которые, кстати сказать, отнюдь не за горами. Так что вы все скоро будете депутатами Кнессета.
– Яша, сядьте и успокойтесь. А вино все-таки уберите. Я конечно рад, что у нас появились новые возможности. Возможности действовать официально. Но не настолько, чтобы ради этого менять наши традиции.
– Вы об этом что ли?– пожал плечами Яша и, махнув рукой, стал убирать бутылки.
– Да, но не только. Мы как раз здесь об этом говорили. То, чем мы стали уже сейчас, … это уже не тусовка. Я не знаю, как это назвать, … но здесь открывается что-то большее, … что-то очень значительное … я такого никогда не видел … что-то превышающее даже партию.
– Ну, вы даете!– Яша от удивления чуть не уронил бутылку,– О чем Вы? Если мы не партия, то кто мы? Кто с нами будет иметь дело, если даже государство не признает нас … да вообще никем? Хоть бы сам Бог был среди нас, кто нас будет слушать?
– Позвольте мне,– поддержал тут Джованни, растерявшегося было, отца Андрея,– По-моему, Яша, при всей своей иронии, сказал очень важную вещь. Именно присутствие Божие это, как мне кажется, то самое, что Вы затрудняетесь сформулировать. Этим жила древняя церковь, когда она состояла из общин, а не из приходов.
– Может быть. К сожалению, мы об этом очень мало знаем. Ведь все это было очень давно, и даже исторически описано весьма скудно.
– Отчего же? Этот опыт существовал и в последующие века. Думаю, не ошибусь, если скажу, что он никогда не прерывался. Ведь в церкви всегда были общины, хотя их всегда было мало.
– Но какая же мы община, если мы не только не причащаемся вместе, но и молимся по-разному. А некоторые, не будем показывать пальцем,– отец Андрей покосился на Яшу,– вообще в Бога не верят.
– А я и не сказал, что мы община. Но дух общинности мне знаком и у нас он, несомненно, присутствует.
– Господа богословы,– прервал их, наконец, Яша,– чем морочить мне голову лучше скажите, вы собираетесь готовиться к выборам или нет?
– Обязательно. Поэтому я прошу Вас, Яша, на следующую встречу постарайтесь пригласить Менделя.
– Ну, как всегда, мне Вы поручаете самое трудное, а себе оставляете приятное.
– Это Вы о чем?
– Сообщите Илье. Он еще не знает.
Дядя Хаим терпеть не мог выборы и никогда на них не ходил. Он считал, что все это происки американцев, которые навязывают Израилю свой образ жизни. По мере их приближения жизнь для него становилась невыносимой. Дело в том, что тетя Сара жить не могла без телевизора. А чем ближе выборы, тем чаще в эфире о них говорят. Дядю Хаима от этого тихо трясло, но мысль выключить этот злополучный ящик приводила тетю Сару в такой ужас, что сопротивляться было бесполезно. Наконец, дядя Хаим не выдержал. Он решил, как, впрочем, неоднократно решал и прежде, что теперь то уж непременно настоит на своем. Он решительно вошел в гостиную и… замер перед телевизором. Затем он медленно опустился на диван рядом с тетей Сарой и сел смотреть передачу о выборах. По телевизору показывали Илью.
– Уважаемые телезрители,– бодрым голосом говорил ведущий,– сегодня в нашей студии представители одной из партий, участвующих в выборах этого года. На этот раз это дебютанты. Они не только впервые участвуют в выборах, но и зарегистрированы как партия совсем недавно. Перед нами партия «Новый Израиль». Мы как всегда ждем ваших вопросов к ним по студийному телефону, а пока позвольте представить вам наших гостей. Яков Вайсман бизнесмен председатель партии,– на экране крупным планом появился Яша,– Мирза Алибек директор автомастерской его заместитель,– камера перешла на Мирзу,– Исак Штейн служащий торгового агентства секретарь партии,– показали Исака,– Андрей Москаленко православный священник член партии,– в кадре появился отец Андрей,– Джованни Миньяни преподаватель член партии,– Показали и Джованни,– Кроме того, в нашей передаче участвует еще один человек, которого я даже затрудняюсь представить. Он находится далеко отсюда, за океаном, в городе Нью-Йорке и будет общаться с нами по каналу спутниковой связи. Его зовут Илья Кац. Пока он еще не появился на экране, я прошу председателя партии Якова Вайсмана сказать о нем несколько слов.
– Здравствуйте, дорогие избиратели,– начал Яша. Он хорошо подготовился, но все равно волновался,– Прежде всего, я хотел бы заранее принести вам свои извинения за возможные с нашей стороны ошибки или упущения. Дело в том, что никто из нас до недавнего времени политической деятельностью не занимался. Мы не профессиональные политики. Мы все обыкновенные граждане своей страны, озабоченные её проблемами. Что и побудило нас приняться за непривычное для нас дело. Думаю, большинство из вас согласится, если я скажу, что главная проблема Израиля – проблема мира. Всю свою сравнительно недолгую историю наша страна живет либо в состоянии войны, либо, балансируя на грани войны. Наверное, всем нам это уже порядком надоело. Все, ну может почти все, хотят доброго и прочного мира. Но вот представляют себе этот мир все по-разному. По-разному представляли его и мы. Я, например, примерно так, как в Европе или в Америке, Мирза связывал его с шариатом, Исак с восстановлением иудейского храма в Иерусалиме и т.д. Впрочем, они расскажут об этом сами. При этом все мы понимали, что, пока в Израиле живет множество разных народов, такой мир может быть достигнут только путем подавления одного народа другим, одной культуры другой, а значит является по сути не миром, а лишь перемирием и не может быть долговечным. Но вот, среди нас появился человек, который собственно и собрал нас, изменивший наши представления об этом предмете. Поскольку с ним, как я вижу, уже установлена связь, я прошу передать ему слово.
Вот тут-то и показали Илью.
– Итак, насколько я понял,– переспросил ведущий,– Илья Кац, уже появившийся на экране нашего монитора, и есть инициатор создания вашей партии?
– Не только инициатор, но и фактический её руководитель.
– Отлично, с радостью предоставляю ему слово. Илья, здравствуйте. Вы слышите нас?
После некоторой паузы, пока сигнал долетел до спутника и обратно, Илья ответил:
– Здравствуйте, слышу.
– Председатель вашей партии Яков Вайсман сказал, что в её основу положены Ваши представления о мире в Израиле. Расскажите, пожалуйста, что это за новая концепция мира?
– Это не новая концепция,– отвечал Илья с экрана монитора,– О мире очень много написано в Библии. Всякий, кто читает её с открытыми глазами, может убедиться, что мир это не просто отсутствие войны. Библейский ШАЛОМ это не PAX ROMANI, где никто не бунтует лишь потому, что не в силах противиться власти Рима. Это дар Божий, который Господь дает всем, кто реально к Нему обращается. Ведь когда мы приближаемся к Богу, мы тем самым приближаемся и друг к другу. Причем это касается всех, как бы кто Бога ни называл и как бы к Нему ни обращался. Наивно думать, что можно приблизиться к Богу, отогнав от Него других.
– Минуточку,– прервал его ведущий,– Илья, я бы попросил Вас все-таки перейти от богословия к политике. Я вижу, вашу партию составляют люди самых разных наций, разных культур, разных традиций… Что же составляет основу вашего союза?
– Я это и пытаюсь объяснить. Мы знаем из Писания, что Господь хочет всем людям спасения и познания Истины. Всё, что разделяет людей, исходит не от Него, а от них самих. Поэтому, чтобы обрести мир, нужно искать не компромисса, а Истины.
– Но ведь истина может быть у одного одна, а у другого совсем другая.
– Нет,– категорически отрезал Илья,– У людей могут быть разные мнения о том, какова Истина. Но сама Истина одна. И другой быть не может, как не может быть другого Бога.
Ведущий, очевидно, изрядно растерялся. Но вида не подал. Он сменил собеседника.
– Благодарю Вас, Илья. Давайте теперь попросим кого-нибудь из присутствующих в студии рассказать о том, как же вы собираетесь искать эту единую Истину всех времен и народов. Вот, может быть, Мирза Алибек заместитель председателя партии скажет, как он представляет себе Истину, единую с неверными.
– Благодарю Вас,– отвечал Мирза,– Мир вам, дорогие избиратели. Позвольте мне это приветствие, которым мусульмане со времен пророка Мухаммеда приветствуют друг друга, обратить сегодня ко всем вам без каких-либо исключений. Мира, который Коран ассоциирует с Раем, который, следовательно, несомненно, является даром Аллаха, этого мира я искренне желаю всем вам. Что же касается истины, я не могу не согласиться с Ильей. Поскольку во многих местах Корана говорится, что Истина есть то, что ниспослано от Господа, а другого Господа кроме Аллаха нет, то и Истина, несомненно, одна. А вот на то, что Вы назвали моих собратьев неверными, я хотел бы возразить. К сожалению, многие мусульмане действительно считают иудеев и христиан неверными. Однако это тяжкое заблуждение. Господь в Коране называет их обладателями Писания и обещает им награду их по мере их праведности. Даже к простым неверующим, вроде нашего председателя, обращены совсем другие слова, чем к врагам веры, слова о милости, о милосердии Аллаха. Впрочем, вы не думайте, что мы тут создали какую-то усредненную религию, общую для всех. Мы очень во многом не согласны друг с другом. Я, например, не могу согласиться с тем, что многие из моих друзей придают Аллаху в сотоварищи кого-то еще, а другие почитают учения своих раввинов выше заповедей Божьих. Но всякий, кто попытается на этом основании посеять между нами вражду, пусть помнит, что это дело сатаны, побиваемого камнями.
– Хорошо. Представьте, что вы победили на выборах, и в ваших руках оказалась власть. Как вы будете её делить? Прошу Вас, Андрей Москаленко.
– Мы не собираемся ничего делить,– ответил отец Андрей,– Дележ власти означает, что я уступаю кому-то, с кем я не согласен, решать один круг вопросов так, как он хочет, в обмен на его уступку мне решать другой круг вопросов, как я хочу. Это уже компромисс, причем довольно тяжелый.
– Но так работают демократические системы всего мира. А вы можете предложить что-то лучше?
– Ничего лучше, чем демократия, общество, к сожалению, не знает. Но это не потому, что она так хороша. Лучше всех это сформулировал У. Черчиль. Он сказал, что демократия была бы худшим из способов управления обществом, если бы все остальные не были еще хуже. А вот церковь знает нечто лучшее. В церкви это называется соборностью. Целью демократии является принятие решения, оптимального с точки зрения большинства. Соборное же решение может не быть оптимальным ни с чьей точки зрения. Но это решение приемлемое для всех без исключения.
– Интересно, и как же вы собираетесь такие решения принимать?
– Ни один голос против не должен быть проигнорирован, если он связан не с желанием получить побольше за счет других, а с насущной необходимостью.
– А вы не думаете, что так вы вообще ничего не сможете решить?
– Это потребует большего труда и большей ответственности от каждого, но без этого настоящий мир, думаю, вообще не возможен.
– Позвольте мне дополнить отца Андрея,– вмешался тут Джованни.
– Джованни Миньяни, прошу Вас.
– Я хотел бы напомнить, что мир это не только дар. Это еще и жертва.
– Кажется, я уже совсем перестаю что-либо понимать,– запротестовал ведущий,– Это в каком же смысле?
– Ну, хотя бы в том смысле, что мир невозможен без жертвы. Чтобы был мир, нужно жертвовать тем, что ему мешает. А среди этого есть много такого, к чему мы привыкли, что любим и ценим. Кроме того, быть в мире с теми, кто в мире с вами, это легко. А с теми, кто нет? С врагами, с теми, кто причиняет вам зло, как быть с ними? Заповедь Христова говорит, что их надо любить. Но ведь это очень опасно. Враг ведь и убить может. Это ли не жертва?
– Так что же, если в вас будут стрелять, что вы будете делать?
– Очевидно, умирать.
– А кто же тогда будет бороться за мир?
– За мир не борются. За него умирают.
– Но как же такое государство сможет управлять обществом, если его деятели станут умирать за мир?
– Доверить государству, управлять обществом – национальное самоубийство. Это общество должно управлять государством. И следить, чтобы этот чрезвычайно опасный инструмент не вышел из-под контроля. И напоминать чиновникам, что они здесь не хозяева, а люди, нанятые для выполнения определенных функций, для чего им и даны определенные полномочия. И если кто эти полномочия использует не по назначению, немедленно вон. Иначе мы вляпаемся в коммунизм, как уже было в XX веке с Россией, да и с Германией тоже.
– И все же у меня складывается впечатление, что сложнейших политических проблем страны вы просто не видите. Как вы собираетесь решать проблемы палестинской автономии, проблемы поселений на территориях и другие, на которых уже сломано столько копий и столько политических карьер? Исак Штейн, прошу.
– Если нам удастся осуществить то, о чем говорил отец Андрей,– сказал Исак,– эти проблемы отпадут сами собой. Мы все время пытаемся построить еврейское государство, то есть государство, предназначенное для евреев. Естественно, что для не евреев это создает массу проблем. Если у них появится реальная возможность эти проблемы решать нормальным путем через органы власти Израиля, никакая автономия будет не нужна, да и поселения никому не будут мешать.
– Хорошо. Благодарю всех вас. Но у нас накопилось множество вопросов от телезрителей. Давайте попробуем на них ответить. Первый вопрос к Илье Кацу. Илья, вы слышите нас?
– Да, вполне,– ответил Илья из монитора.
– Скажите, почему Вы не живете в Израиле, а руководите партией из-за границы?
– Я лишен израильского гражданства. В документы, по которым я его получал, вкралась ошибка. Пока я не занимался политикой, это никого не волновало. Но стоило нам подать заявку на регистрацию партии, это обнаружили и лишили меня гражданства, а заодно и вида на жительство. Я сейчас обжалую это в суде, но пока безрезультатно.
– Спасибо. Вопрос к Джованни Миньяни. Каково Ваше богословское образование и где Вы его получили?
– Я доктор богословия и закончил академию в Риме.
– Хорошо. Вопрос к Мирзе Алибеку. Спрашивает, видимо, кто-то из Ваших друзей. Почему Вас не видно в мечети, не изменили ли Вы место жительства?
– Да, изменил. Мои друзья и родственники относятся к моей нынешней деятельности очень по-разному. Одни с горячей поддержкой, а другие со столь же горячей ненавистью и даже агрессией. Я временно изменил место жительства чтобы обеспечить безопасность своей семьи.
– Благодарю Вас. Вопрос к Андрею Москаленко. В каком храме Вы служите?
– К сожалению в настоящее время ни в каком. Я был настоятелем одного из храмов в Иерусалиме. Но мой епископ, узнав о моей политической деятельности, потребовал от меня прекратить её. А поскольку это было противно моей совести, мне пришлось проявить непослушание. Так что сейчас я запрещен в священнослужении, хотя и остаюсь православным священником. Надеюсь, после выборов ситуация изменится, и священноначалие перестанет осуществлять свою политическую линию с помощью церковных прещений.
– Спасибо. Поступил еще один вопрос к Джованни Миньяни. К какому ордену Вы принадлежите и не собираетесь ли Вы через Кнессет решать задачи своего ордена?
– Я принадлежу к ордену Иезуитов и намерен через Кнессет и вообще всеми доступными мне средствами решать только одну из задач своего ордена – преодоление вражды между людьми и утверждение мира во всем мире.
Когда закончилась эта передача, тетя Сара, может быть впервые в жизни, сама выключила телевизор.
Маша застала своего шефа в кабинете в напряженном молчании с телефонной трубкой в руках.
– Илья Соломонович…
Он внимательно посмотрел на нее.
– Машенька, у Вас определился номер, с которого поступил этот звонок?
– Нет, а… что-то случилось?
– Пожалуйста, больше не соединяйте меня неизвестно с кем.
– Хорошо. А что… опять…
– Да, угрожают.
– А давайте обратимся в полицию.
– Разумеется, но для этого и нужен определитель. Иначе они вряд ли нам помогут.
– Да,– она вспомнила, зачем пришла,– Вас мистер Вайсман.
Илья взял трубку.
– Привет. … Яша, только не паникуй. Это всё не имеет никакого значения. Нас услышали – это главное. … Конечно, подстроены, ну и что? … Так на это и было рассчитано. … А вот и ничего подобного. Очень хорошо, что мы всё это выложили с экрана. И что все услышали это от нас, а не от кого-то еще. Иначе это могло бы выясниться в самый неподходящий момент. Или ты уже забыл историю с моим паспортом? … Да, я тоже не знал, что он иезуит, но и это хорошо. Ты представь себе, что об это бы заявила противная сторона за два дня до выборов и совсем в другом тоне. … Яша, пойми, то, что мы делаем, это не гешефт, это дело Божие. Если ты будешь делать его «разумно» и «не нарываясь», то ты встанешь в очередь со всеми остальными партиями и будешь в ней последним. … Забудь об этом, и чтоб я таких вещей больше не слышал. Нам нужно только абсолютное большинство, причем при первом же голосовании. … Смеяться будем после выборов, если только вы там их не провалите к... … А мне плевать на твои опросы! Я знаю, что шансы есть на два варианта: либо полная победа, либо лучше было за это дело не браться. Люди просто боятся заявить, что нас поддерживают. Так что помешать нам могут только две вещи: твое неверие и фальсификация выборов. … А вот это другое дело. Значит, так. Во-первых, наблюдателей на каждый участок. Причем не меньше двух, чтобы ни на минуту не отходили. А во-вторых, всю информацию от них немедленно в центр и на компьютер. Тогда любую махинацию можно по ходу дела вычислить и поймать за руку. Вот, а я постараюсь обеспечить международных наблюдателей. Их надо будет срочно перебрасывать туда, где будут проблемы. Кстати, для этого понадобится машина, и, наверное, не одна.
Выборы проходили необычно, и чем они кончатся, было непредсказуемо абсолютно. Оценки экспертов прыгали на десятки пунктов каждый день, а насколько расходились между собой, и говорить не приходится. Поначалу, «Новый Израиль» никто всерьез не воспринимал. Но почему-то после этой передачи все общество раскололось на их сторонников и противников, равнодушных практически не было. Большинство ругали их последними словами. Но это-то и было подозрительно, аутсайдеров обычно вниманием не баловали. Теперь же каждый политик, да и многие из чиновников, вынуждены были как-то определять свое отношение к этой партии, им просто публично задавали такие вопросы. Но главное, оценить, на что мог рассчитывать на выборах «Новый Израиль», было очень сложно. Многие говорили: да, это замечательно, но слишком слабо, они вряд ли попадут в Кнессет. И отдавали голоса другим. Тогда было решено провести предвыборный митинг. Чтобы все потенциальные сторонники могли посмотреть друг другу в глаза. Его решили провести не в Тель-Авиве, как все нормальные партии, а в Иерусалиме. На что, после многократных предупреждений и увещеваний о возможных провокациях, все-таки выдано было разрешение.
Представьте себе многотысячную толпу, хором распевающую: «Как хорошо и приятно жить братьям вместе…». Представили? А теперь учтите, что это не выступление протестантского проповедника, а предвыборный митинг. Можете представить? А если к этому добавить, что дело происходит не где-нибудь, а в Иерусалиме, в самой что ни на есть «горячей точке»? А еще, что в этой толпе вперемешку стоят арабы, евреи, русские и вообще кого там только нет? У меня лично это в голове не укладывается. Это надо видеть.
Сначала пели по-еврейски, и запевал в микрофон Исак. Потом его сменил отец Андрей, и стали петь по-русски. Потом микрофон взял Мирза и запел по-арабски. Вдруг он замолчал, выронил микрофон и… Его подхватили братья, микрофон взял Абдула, и митинг продолжался. Большинство митингующих ничего не заметили. Вечером в уже знакомой нам арабской больнице от пулевого ранения в грудь Мирза умер.
Земля, как известно, круглая. А выборы обычно происходят днем. Но на другом конце земли в это время ночь. Поэтому Илья в этот день ночевал в офисе. За окном уже светало, когда он наконец оторвался от компьютера и снял трубку.
– Алло, Яша? … А кто это? … Здравствуй, Али, салям. Что у вас там в Хайфе? … Ну вот, а куда же вы там смотрите? Там процент проголосовавших по последней сводке подскочил пунктов на пять выше, чем везде. Свяжись, пожалуйста, с тамошними наблюдателями, и если это не военная часть, которая вдруг в полном составе явилась голосовать, немедленно посылай туда американцев. … Это ты не беспокойся, они лучше нас всех знают, что в таких случаях делать. Но отвезти их туда нужно нам и очень быстро. Позвони им сразу, чтобы они были готовы. Лучше потом отменишь, если не понадобится. И машину к ним отправляй сразу. Ну, будь здоров, не пропускайте таких вещей.
Вошла Маша, начался рабочий день.
– Ну, как?– с порога спросила она.
– Пока никак, в полном разгаре.
– Но хоть голосование то состоится?
– Пока не окончательно, но, похоже, что да.
– Вам письмо.
Маша положила на стол конверт и вышла. Илья открыл его и стал читать. Только тут он почувствовал, насколько устал. Строчки буквально расплывались перед глазами. – Нет, надо отдохнуть,– подумал он и, перебравшись на диван, немедленно заснул. Вскоре вошла Маша:
– Илья Соломонович…
Увидев шефа спящим, она подошла к столу, выключила лампочку и… взгляд ее задержался на открытом письме. Она сначала искоса проглядела его, потом взяла в руки и прочитала внимательно. На секунду задумавшись, она аккуратно положила письмо на место и на цыпочках вышла, погасив в кабинете свет. Сев на свое место, она сняла трубку и набрала номер.
– Яша, здравствуйте, это Маша. Илья получил письмо. Оля погибла. Попала под машину. … Когда, точно не знаю. Видимо, не меньше недели, раз письмо дошло из Москвы. … Пишут, что никаких следов не нашли, но похоже, что сбили умышленно. … Да, остался сын. Он живет с бабушкой. … Конечно, конечно, только прошу Вас, никому не говорите, что я Вам сообщила. Илья сам еще не знает. Он оставил открытое письмо на столе, а я прочитала. … Хорошо, передам, спасибо.
Ночью Илью разбудил звонок. На этот раз он предусмотрительно поставил телефон рядом с диваном и теперь только протянул руку и нажал клавишу громкой связи.
– Алло.
Вместо ответа телефон зашипел, щелкнул, и громко заиграл гимн Израиля.
– Алло! Что за ерунда… алло! Яшка, это ты что ли?
– А ты что там спишь?– спросил Яша, выключив музыку.
– У нас три часа ночи, а я двое суток на ногах. Не морочь голову и скажи, сколько.
– Пятьдесят восемь процентов! Илюха, это победа!
– Стой. Это всё?
– Ну, почти все. Даже если все остальные против, все равно больше пятидесяти. Сегодня все нажремся!
– Яшка, не смей, поколочу!
– Интересно, по интернету или по телефону?
– Ничего, найду способ. Попрошу отца Андрея тебя выпороть.
– Да ладно, это я так. Разве с вашей компанией выпьешь? Ты давай приезжай. Мы теперь паспорт тебе в момент сделаем.
Беня приехал за Ильей на полицейской машине с мигалкой. Так что по Нью-Йорку они пронеслись, обходя по встречной все пробки.
– Где твой билет?– спросил Беня, когда подъезжали к аэропорту.
– У меня.
– Давай сюда.
Беня забрал у Ильи билет и дал ему другой.
– Зачем это?– недоуменно спросил Илья, внимательно рассмотрев его,– Я что падишах?
– Дурак ты, а не падишах. Ты думаешь все эти письма, звонки это всё шуточки? Или тебе мало Мирзы и Оли, ты хочешь сам нарваться?
Въехали на территорию аэропорта. Но не туда, куда ехали все, а в небольшой отдельный терминал. Для VIP. Там стоял самолет, рассчитанный, судя по размеру, не более чем на дюжину пассажиров. В считанные секунды у Ильи проверили документы, проверили документы, приняли и погрузили багаж и пропустили в самолет. Помахав с трапа Бене ручкой, Илья вошел в салон. Удобно устроившись в кресле, он приготовился ждать, поскольку кроме него в самолете было всего два пассажира. Но вошла стюардесса и попросила пристегнуть ремни, объявив, что самолет отправляется. Не успел Илья это выполнить, как она вошла снова и извинилась за небольшую задержку: подъехал еще один пассажир. Он с разбегу влетел в салон и плюхнулся на переднее кресло спиной к остальным, так что Илья даже не успел разглядеть его лицо. Самолет тронулся.
Летели над Средиземным морем. Позади уже остались Италия и Греция. Илья посмотрел на часы, до посадки оставалось не более получаса. Опоздавший пассажир, до сих пор сидевший неподвижно как каменная глыба, встал и вышел из салона в переднюю дверь. – Странно,– подумал Илья,– туалет сзади, там, кажется, только люк и кабина пилота. Еще более странным было то, что он долго не возвращался. Уже показалась Яффа, когда в салоне появилась бледная стюардесса.
– Уважаемые пассажиры, по техническим причинам наш самолет произведет временную посадку на другом аэродроме. Надеюсь, мы на долго вас не задержим.
Сказав это, она немедленно ушла, оставив пассажиров в недоумении. Летели еще долго, внизу простиралась пустыня. Илья забеспокоился: – Куда они нас везут? Наконец, самолет пошел на посадку. Приземлились на военном аэродроме. Как только самолет остановился, к нему подъехали несколько БТРов, из них высыпалась рота автоматчиков, и окружили самолет. Подогнали трап. Подъехал командирский Джип. Из него вышли двое в камуфляже и масках и поднялись на борт. Осмотрев пассажиров, они молча подняли Илью, он понял, что сопротивляться нет смысла, и увели за собой. Когда Джип, в который посадили и Илью, уехал, оцепление быстро вернулось в БТРы и уехало тоже. Только после этого стюардесса с облегчением объявила:
– Уважаемые пассажиры, мы приносим вам свои извинения за этот инцидент и за задержку. Прошу вас, пристегните ремни, через полчаса мы будем в аэропорту Бен-Гурион.
Высадив из машины, Илью втолкнули в бункер с огромной бронированной дверью, и повели по длинному коридору. Он приготовился к худшему. Спасала только молитва. Но то, что он увидел, в голове не укладывалось вообще. В конце коридора оказался огромный кабинет или даже зал с т-образным столом красного дерева. Непонятно откуда изливаясь, помещение наполнял мягкий свет и столь же мягкая и ненавязчивая музыка. Стол был накрыт под шикарный банкет. Всего, что на нем было, невозможно не только перечислить, но даже назвать, я просто не знаю таких блюд. За столом сидела компания из двенадцати мужчин и трапезничала. Но что это была за компания! Одеты по-разному. Большинство по-европейски. Некоторые в кипах и с пейсами. Некоторые в арафатках. Один даже в белом клобуке. Но облачение каждого стоило целого состояния. Такое количество золота, бриллиантов и прочих драгоценностей Илья видел только один раз в Оружейной палате. За спиной у каждого топтались не менее двух телохранителей. Вокруг суетилась прислуга. Во главе стола сидел тринадцатый. О нем особо. Он был в джинсах и свитере, без всяких украшений, но вел себя как хозяин. Не хозяин дома, принимающий гостей, а хозяин со своими рабами. А гости все это смиренно сносили и даже, показалось Илье, ему подыгрывали. Увидев Илью, хозяин отодвинулся от стола, он сидел в офисном кресле на колесиках, и продолжал жевать, внимательно его разглядывая. Запив кусок бутерброда с черной икрой вином из своего бокала, он обратился к митрополиту (будем называть его так, поскольку встречать принято по облачению):
– Ну что, преосвященный, вперед.
Митрополит, тоже разглядывавший вошедшего, кивнул хозяину и обратился к Илье:
– Вы православный?
– Да.
– Вы знаете, что послушание иерархии – обязанность любого православного?
– Разумеется.
– Так вот, данною мне от Бога, властию архиерея повелеваю Вам никогда более не появляться на Святой Земле. Сейчас мы отправим Вас в Россию. А чтобы мы не сомневались в вашем послушании, распишитесь вот здесь.
Кто-то сунул Илье какую-то бумагу и ручку.
– Это невозможно.
– Вы что, писать не умеете?– вскипел митрополит.
– Да нет, я не могу оставить Израиль.
– Как? Ты дерзнешь ослушаться божественного повеления?
– Да нет, я как раз Бога и слушаюсь.
– Так ты что же, знаешь волю Божию лучше меня?
– Это Вы говорите.
– Да это просто Наглость!
– Брось, преосвященный,– остановил вышедшего из себя митрополита хозяин,– Я же говорил, здесь твой клобук не поможет. Отведите его к Шамилю.
Илью снова повели по длинному коридору и привели в комнату, напоминавшую кабинет врача. Стол, два стула, две больничные кушетки, дверь (в процедурную наверное), вот и все. За столом сидел огромный бородатый мужик в халате, некогда бывшем белым, и что-то писал. На одной из кушеток сидел мальчишка. Илья сел на другую напротив и стал молиться. К тому, что не выйдет из этого бункера, он уже приготовился и молился о даровании сил выдержать все, с чем предстоит столкнуться. Вдруг он посмотрел на мальчишку, который внимательно его разглядывал, и все внутри у него сжалось так, как будто его ударили в поддых:
– Мишка?
Мальчишка вскочил и бросился ему на шею:
– Папа!
– Ну что? Надумал подписывать?– спросил, не поднимая головы, мужик за столом. Но Илья даже не слышал его. Он не мог оторваться от своего единственного сына, которого видел в первый за последние годы, а может быть и в последний раз.
– Мишка, держись,– шептал он ему на ухо,– Сейчас нам с тобой обоим будет больно, но мы с тобой покажем, какие мы мужики.
Все участники банкета были уже изрядно пьяны, когда в зал привели того самого бородатого мужика. Представ пред очи хозяина, он немедленно плюхнулся перед ним на колени.
– Ты что натворил, козел?– прошипел на него тот, скрипя зубами.
–Я...
Но хозяин не дал ему сказать ни слова, выплеснув ему в лицо содержимое своего бокала:
– Молчи, убью. … Вот, что мне теперь делать с этим…?
В глазах Шамиля блеснула надежда:
– Так может его…
– Идиот!– заорал на него хозяин,– Ну почему я должен иметь дело с идиотами?
Тут вмешался один из гостей, сидевший в самом конце стола на одном из последних мест и прежде не подававший голоса. Назовем его условно шибздик, поскольку он был маленького роста, пузатый и обвешан орденами как рождественская елка.
– А если его кончим не мы?
– А кто?– спросил хозяин.
– А вон у владыки есть кто. Только не здесь.
– Ха!– одобрительно хмыкнул хозяин,– А как мы его туда отправим?
– А вот это доверьте мне.
Илья так и остался лежать на кушетке. Все, что связывало его с этой жизнью, он уже потерял, и теперь ему все было безразлично – лишь бы скорее. Вошел шибздик. Он был в таком же халате, как прежде Шамиль, и его сопровождали двое дюжих помощников. Помощники ввезли на больничной каталке гроб. Илья на них и не взглянул, а в душе даже обрадовался: значит все. Но сняли крышку, и шибздик достал из гроба аппарат для наркоза и надел на Илью маску.
– А он там не задохнется?– спросил один из помощников.
Вместо ответа шибздик просунул в гроб руку и продемонстрировал, что в нем сделаны специальные отверстия для вентиляции. Это было последнее, что видел и слышал Илья.
Вечером на одном из подмосковных военных аэродромов приземлился бомбардировщик. К нему подъехала зеленая «буханка», и четверо солдат под командованием лейтенанта вынесли из самолета и погрузили в машину гроб. Уже глубокой ночью эта «буханка» выехала на пустынную МКАД и, проехав несколько километров, остановилась у обочины. Из машины вывели, нет, даже вынесли, Илью и посадили на парапет. Убедившись, что он не падает, все уехали, оставив его одного. Илья огляделся. Парапет, на котором он сидел, тянулся в обе стороны на несколько километров. За ним был кювет почти в человеческий рост. Дальше, на сколько видел глаз, простирался лес. На противоположной стороне та же картина, только лес там был отгорожен металлическим забором. Кругом ни души. И даже ни одной машины. Илья с трудом встал и, слегка покачиваясь, пошел по обочине туда, где на горизонте виднелась какая-то развязка или мост. Шел долго. Изредка мимо проносились какие-то автомобили. Он пытался голосовать, но все безрезультатно. Вдруг, обернувшись, Илья увидел машину, кажется «копейку», приближающуюся к нему. Мелькнула надежда. Но... собравшись в кулак, он перемахнул через парапет и плюхнулся в кювет. В следующую секунду «копейка» врезалась в парапет там, где он только что стоял. Илья осторожно выглянул. Водитель сидел неподвижно, уткнувшись головой в руль. Надо как-то помочь,– подумал Илья, но помочь не успел, а наоборот, спрятался обратно в кювет. К «копейке» подъехал джип, из него выскочили двое молодых людей, выволокли из «копейки» водителя, затолкали к себе в машину и уехали. Молодые люди были в штатском. Но Илья успел заметить, что водитель джипа был в милицейской форме.
День уже приближался к обеду, когда Илье наконец удалось добраться до института. Нажимая знакомую кнопку звонка, он сомневался, как примут его братья, ведь не все одобряли его деятельность. Но дверь открыл незнакомый человек с длинными усами в казачьем мундире и с нагайкой в сапоге.
– Чего надо?– грубо спросил он, подозрительно глядя на Илью.
– Институт.
– Какой тебе институт?
– Православный.
– Ну, здесь православный институт.
– Тогда мне отца Григория,– совсем растерялся Илья.
– Какого еще Григория?
– Корочкина.
– Ах, вот оно что,– подозрительное выражение на лице казака сменилось презрительным,– Еретик твой Корочкин. Иди, ищи его у себя в синагоге.
И он захлопнул перед носом Ильи дверь.
В синагогу Илья, конечно, не пошел, там бы ему вряд ли помогли. А вот в иешиву решил зайти, благо это было не далеко. Там дверь обычно не закрывали. Сема, несмотря на многократные требования, держал ее все время открытой. Но звонить пришлось и здесь. Открыл русский парень в униформе охранника. Он был очень любезен, но внутрь не пропускал.
– Слушаю Вас.
– Здравствуйте, могу я видеть ректора?
– Ректор на приеме у мэра.
– А кто есть из руководства?
– А Вы по какому вопросу?
– Я здесь когда-то работал.
– Есть декан. Как Вас представить?
– … Нет, спасибо. Декан не подойдет.
Ночевать пришлось на скамейке на бульваре. Погода позволяла, но... Не похож был Илья на обыкновенного бомжа. В конце концов, к нему подошел милиционер и потребовал документы. Документов, разумеется, не было. Пришлось идти в отделение составлять протокол.
–Итак, фамилия, имя, отчество,– потребовал милиционер, положив перед собой бланк протокола.
– Ка…– Илья вспомнил водителя джипа, которого видел прошлой ночью и сказал,– Калинин. Илья Семенович.
– Так,– продолжал милиционер, записывая,– Проживаете где?
– Да, похоже, что нигде.
– Бомжуете значит. А занимаетесь чем?
Составив протокол, милиционер ушел, оставив Илью в КПЗ под охраной сонного дежурного.
Надо сказать, КПЗ – замечательное место для размышлений, во всяком случае, когда сидишь там в одиночестве. Илья постарался, наконец, осмыслить происшедшее. Роптать было не на что. То, как он остался жив, иначе, чем чудом назвать было нельзя. Но и радоваться рано. Его оставили до утра для проверки, кто он есть такой. Утром придут, проверят и... Илья опять вспомнил водителя джипа. Что же делать? Найти ночью кого-то, кто мог бы подтвердить, что он – Калинин Илья Семенович... впрочем... Илья постучал:
– Есть там кто-нибудь?
– Чего тебе?– спросил дежурный, заглядывая через решетку.
– Вспомнил я, есть у меня свидетели. Дайте позвонить.
– Ну, вот еще. Теперь сиди до утра.
– Да утром все на работу убегут. Где их потом искать?
– Не положено. А вдруг ты убежишь?
– А может, еще гранату кину?
– Ты не остри. Знаем мы таких остряков.
– Ну, вы же видите, что я не похож на бомжа. Просто оказался на улице без документов.
– А где ж твои документы?
– Да кто ж его знает, потерял, наверное.
– Да, на бомжа ты не похож,– дежурный колебался между сочувствием и буквой инструкции,– У тебя вообще пятый пункт на физиономии написан, а на заднице продублирован. А похож ты больше всего на лоха.
Он достал из ящика своего стола ключи, запер входную дверь, потом отпер решетку:
– Давай быстро.
Илья бросился к телефону. Долго тянулись длинные гудки, дежурный начал терять терпение. Наконец, в трубке послышался сонный голос:
– Алло.
– Леша? Здравствуй, это Илья.
Через полчаса в дверь отделения раздался нетерпеливый звонок. Дежурный пошел открывать.
– Здравствуйте, я насчет задержанного.
– Ну, проходите. Вон он.
Алексей бросился к решетке:
– Илюха! Ты живой!
Милиционер застыл, с умилением глядя на эту сцену, но быстро опомнился:
– Гражданин, документы Ваши, пожалуйста.
Алексей протянул ему паспорт.
– Леша, я здесь под чужим именем,– успел прошептать ему Илья,– меня ищут. Передай нашим…
– Так что?– спросил дежурный, возвращая Алексею паспорт,– Вы подтверждаете, что это Калинин Илья Семенович?
– Да, конечно. Подтверждаю.
– Ладно, садитесь,– добавил он после некоторого колебания, положив на стол лист бумаги,– Садитесь и пишите заявление. Я, такой-то, паспортные данные, прошу отпустить под мою ответственность, число, подпись. А ты,– с усмешкой обратился он к Илье,– завтра приходи за справкой, а то тебя без документов опять задержат.
У отца Григория открыли сразу. Он сам уже был на ногах, поскольку Алексей его предупредил, и матушка тоже. Илью немедленно накормили и переодели. Только после этого батюшка внимательно выслушал подробный рассказ обоих гостей.
– Молодцы, братья,– сказал он, наконец,– Вы совершенно правильно сделали, что приехали сюда. Сейчас мы Лешу положим спать.
– Ну что Вы, батюшка,– запротестовал, было, Алексей,– я домой поеду.
– Ни в коем случае. Оставайся здесь, матушка тебе постелит. А нам с Ильей надо ехать.
– Куда же ехать то?– поинтересовался Илья.
– Единственное место, где у нас есть шансы – израильское посольство.
Была еще глубокая ночь, когда к зданию израильского посольства на Ордынке подъехал старенький жигуленок и остановился напротив входа. За рулем сидел отец Григорий, только не в подряснике, как он обыкновенно ходил, а в обычном костюме. Не выходя из машины, он опустил пониже спинку своего сидения, откинулся на нее и задремал. Улица была пуста. Изредка проходили одинокие прохожие. Проехала патрульная машина. Из нее вышел милиционер и прошелся вдоль стены посольства до екатерининского храма. На обратном пути он подошел к жигуленку отца Григория, который внимательно наблюдал за ним, приоткрыв один глаз, но притворяясь спящим. Осмотрев его со всех сторон, он вернулся в свою машину, но не уехал, а наоборот, подъехал поближе и остановился напротив. Рассвело. Время тянулось невыносимо долго. Наконец к дверям посольства потянулась цепочка сотрудников. Начался рабочий день. Отец Григорий вышел из машины, запер ее и пошел в посольство. Дальше проходной его, разумеется, не пустили. Он долго препирался с охранником, отказываясь назвать причину своего визита и требуя посла или консула. Наконец ему удалось передать свою просьбу через одного из входивших сотрудников, и через некоторое время к нему вышел полный мужчина в кипе и с пейсами. Отец Григорий повел его к своей машине, открыл багажник и... оттуда вылез Илья. Из патрульной машины, до сих пор стоявшей неподвижно, вышел милиционер и направился к ним. До проходной посольства было метров двадцать. До патрульной машины чуть больше. Поняв ситуацию, консул, а это был он, взял Илью под руку, почти бегом отвел в проходную и буквально втолкнул на территорию посольства.
– Гражданин, минуточку!– закричал ему вслед милиционер.
– Слушаю Вас,– обернулся к нему консул.
Но Илья был уже на территории Израиля.
Не буду пересказывать, какое впечатление произвела в Тель-Авиве новость о появлении Ильи в Москве. Братья, которые теперь занимали все ключевые посты в правительстве, немедленно выслали за ним президентский спец-самолет, и через несколько часов Илья уже был в воздухе. Этот самолет внешне почти не отличался от аналогичных машин малой авиации, но внутри был оборудован примерно как лимузин «Линкольн». Но главное, его практически невозможно было угнать. Кабина пилота была отделена от пассажирского отсека бронированной перегородкой, причем даже без люка, вход в нее был отдельный снаружи. Даже связаться с пилотом можно было только через центр связи в Тель-Авиве. Кстати, связь была отменная. Во время полета Илья прошелся по интернету, поговорил с Яшей, с Али и с отцом Андреем. Летели над Средиземным морем, миновав территорию Турции, когда Илья увидел в иллюминатор четыре точки. Они быстро приблизились и оказались четырьмя МИГами – реактивными истребителями. Описав красивую дугу, они остались где-то сзади, и Илья потерял их из виду. Но вскоре плавно возникший неизвестно откуда странный шум заставил его вновь посмотреть в иллюминатор и... Один из МИГов летел совсем рядом, почти касаясь самолета своим крылом. Илья посмотрел в противоположный иллюминатор и увидел ту же картину. Двух других МИГов он не увидел, но догадался, что один из них пристроился сверху, другой снизу. Конечно, он тут же сообщил в центр, но те уже все знали от пилота. Для спасения Ильи отдали команду поднять в воздух целую эскадрилью, летчики уже бежали к своим самолетам. Но эскадрилья взлетает не менее получаса, а здесь все решали минуты. МИГи упорно прижимали самолет к земле и вправо куда-то в сторону Газы. Короче, когда истребители израильских ВВС вышли на поиски Ильи, его уже успели посадить на знакомый ему пустынный аэродром.
Втолкнув в бункер, Илью провели по уже знакомому коридору в кабинет к хозяину. Только теперь стало ясно, что это именно кабинет, а не банкетный зал. Длинный буквой Т стол был накрыт зеленым сукном как для правительственных совещаний. Хозяин был в бешенстве. Повернувшись привычным движением вместе с креслом, он взял со стола пистолет.
– Ты что же, мразь козлиная, издеваться вздумал?– прошипел он.
Илья молчал, глядя ему в глаза. Хозяин передернул затвор.
– Или тебе не ясно указали, где твое место?
Илья молчал. Не будем повторять здесь прочих слов этого мерзавца.
– ...
Илья молчал. Хозяин выстрелил. Пуля просвистела у Ильи над ухом. Он молча глядел на хозяина с досадой и сожалением. Он уже понял, что не выйдет отсюда, больше терять ему было нечего. Хозяин не имел над ним никакой власти.
– ...
Хозяин выстрелил еще раз. Пуля взвизгнула у другого уха и даже задела его, капнула кровь. – Господи, прости его,– подумал Илья, ужаснувшись за этого человека. Как будто почувствовав это, а может быть, от вида крови хозяин взбесился окончательно. Он стал беспорядочно стрелять, пока не всадил в уже совсем неподвижное тело Ильи всю обойму.
По Иудейской пустыне двигался караван. Собственно, весь караван состоял из одного верблюда и двух бедуинов, возвращавшихся в свой стан из далекой Аравии. Путешествие такое было для них делом обычным, во всяком случае, для старшего из них Омара. Если бы не его ноги, уже не позволявшие ему двигаться быстрее, они, наверное, давно были бы дома. Хасан, годившийся Омару в сыновья, не мог идти с такой скоростью. Он все время забегал вперед, а потом ждал своего старшего товарища, усевшись на камень. Спокойнее всех вел себя верблюд. Он, казалось, сам знал дорогу лучше своих погонщиков и плевал на все в прямом и в переносном смысле. Поднявшись на вершину небольшого холма, Хасан в очередной раз приготовился ждать. Осматривая предлежащий путь, он заметил, что невдалеке от дороги в сторону метнулось какое-то животное. Шакал?– подумал он,– Не иначе, как что-то нашел. Любопытство взяло верх, Хасан пошел смотреть. На камнях лицом вниз неподвижно лежал человек. Хасан окликнул его, тот не отзывался. Осторожно толкнул, никакого впечатления. Молодой человек остановился в нерешительности. В это время на вершине холма уже показался верблюд, а за ним и Омар. Позвав наставника, Хасан молча показал ему свою находку. Омар потрогал лежащего своей тростью, и Хасан без слов понял, что его нужно перевернуть. Перевернул. Это был Илья. Бедуины долго смотрели на него в глубокой задумчивости. Молчание прервал Хасан:
– Его надо похоронить,– сказал он утвердительно, однако и с оттенком вопроса.
– Надо,– ответил после долгой паузы Омар и опять задумался.
– Так давай.
– Но как...– Омар внимательно посмотрел на него,– Это не наш...
– Ну, давай просто завалим камнями,– снова не выдержал долгой паузы Хасан.
– И не из неприятелей наших...– снова пробормотал в задумчивости Омар. С виду Илья был похож на обыкновенного еврея, но... Омар думал.
– Но не оставлять же его так.
– Ты прав,– заключил, наконец, Омар,– Пусть шейх скажет.
Они подвели верблюда, который все это время спокойно ждал их, взвалили на него тело Ильи и продолжали свой путь.
Шейх был глубокий старик. Он восседал в особом кресле под навесом и размышлял над каждой фразой еще дольше, чем Омар.
– Вы правильно поступили,– проговорил он, наконец, внимательно рассмотрев тело Ильи,– Воздаяние ваше в руке Аллаха.
– Что, похороним его с нашими отцами?– обрадовался Хасан.
Но Омар укоризненно взглянул на него. Шейх думал.
– Нет,– проговорил он, наконец,– Подайте мою колесницу.
– Походную?– спросил один из стоявших у него за спиной. При шейхе всегда находились два – три человека, исполнявшие его поручения.
– Нет. В которой вы хотели меня похоронить.
Привели странную деревянную повозку с двумя огромными, в человеческий рост колесами, запряженную парой быков. Хасан и Омар снова подняли Илью и погрузили его на повозку. Как только они отошли, началось нечто странное. Быки подняли страшный рев и, никем не погоняемые, пошли. Они вышли из стана и пошли по пустыне. Бедуины долго провожали их взглядом, но пойти за ними не дерзнул никто.
Всю ночь повозка двигалась по пустыне. Быки с трудом и, казалось, с ужасом везли эту ношу. Ни один зверь и даже ни одна птица, ни разу не показались на их пути. Все обитатели пустыни в страхе попрятались или разбежались. На рассвете, неизвестно как найдя в темноте дорогу, повозка выехала на Дерех-Йерихо и повернула в сторону Иерусалима. Первый увидевший повозку водитель от неожиданности чуть не врезался в нее, но все же свернул на обочину и остановился. Вскоре на дороге образовалась пробка. Никто не дерзал приблизиться к повозке, а тем более, ее объехать. Начались жилые кварталы. Люди выходили из домов, стояли, смотрели, но только издали. И все же новость о приближающемся чуде долетела до Иерусалима гораздо быстрее, чем само чудо. Навстречу быкам выслали полицию и, зачем-то, пожарную команду. Но полицейским пришлось пробираться через огромную толпу, а пожарным не удалось и это. Но главное, было совершенно непонятно, что с этим явлением делать. Остановить быков? Нет, на это никто не решился. Застрелить их? Но поднимать стрельбу в такой толпе было, тем более, невозможно. А главное, в самой толпе разгорались нешуточные споры о том, как к этому относиться. Арабы, евреи, да и вообще, кого там только не было, забыв обо всех прочих своих разногласиях, объединились в две партии. Одни кричали, что быков надо немедленно уничтожить, ибо они оскверняют святой город. Другие готовы были трупами лечь, чтобы помешать первым это сделать. Подъехали к кладбищу перед Золотыми воротами. Быки свернули на кладбище. Обстановка накалилась до предела. Казалось, сейчас произойдет взрыв. И он произошел. Буквальный. На кладбище. Взрыв разрушил несколько могил, но главное – пробил огромную брешь в кладке, которой были заложены Золотые ворота. Любое нормальное животное от взрыва шарахнулось бы в противоположную сторону. Но быки продолжали с жутким мычанием идти вперед, хотя одному из них осколком срезало ухо, а другого ранило в грудь. Пройдя через Золотые ворота, они стали подниматься на Храмовую гору. Толпа затаила дыхание. Не слышно было ни единого шепота. Вдруг, замолчали и быки.
Ко всеобщему ужасу, повозка въехала в мечеть Омара.
Мир всем, дорогие мои: русским, евреям, чеченцам, чукчам, друзьям, врагам, всем, кто принимает нас, и всем, кто гонит, всем, с кем когда-либо сводил меня Господь и с кем еще сведет.
Только не говорите мне, что так не бывает. Да, не бывает, как не бывает чертей, НЛО, лайтсайберов и пр. Да, наверное, многие события описаны здесь не слишком реалистично. Но я ведь не летопись писал и даже не публицистику. Да, так не бывает. Но если мы не поймем, что мир это не принцип кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно», у нас никогда настоящего мира не будет. И если не поймем, что мир это не баланс сил и интересов, позволяющий избежать войны, тоже не будет.
Мир это жертва. И не 10 рублей бомжу на пиво, а жизнь нужно отдать, чтобы ее принести. Думаете, пугаю? Ничего подобного. Потому что именно об этом написано: «кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Матф.16:25). Не о самоубийстве ведь речь. Быть в мире со всеми несмотря ни на что, не враждовать, не обижаться, не требовать своего – вот настоящая жертва. А пока у нас каждый за себя, мира у нас не будет, в лучшем случае перемирие.