Властная вертикаль и общественная горизонталь в истории России.

Один знакомый итальянец, впервые побывав в России, охарактеризовал здешнюю ситуацию так: в России вообще нет общества, а есть только государство и население. Хотя и в несколько утрированном виде, это отражает реальное положение вещей. Ведь общество отличается от стада или какой-то жесткой структуры (вроде армии или концлагеря) наличием развитой системы горизонтальных связей между его членами. Граждане, в отличие от зэков, столкнувшись с какой-либо общей проблемой, договариваются между собой и решают ее совместно, а не обращаются за помощью к начальству. Недостаток этих связей мы все очень хорошо ощущаем. Попытка разобраться в причинах этого недостатка приводит к очевидности того, что эти связи на протяжении многих веков (а особенно ХХ века) планомерно уничтожались государством, видевшим в них угрозу своей властной вертикали. Однако, сама власть без общества обходиться не может. И если ей удается разрушить систему общественных связей далее некоторого предела, она сама впадает от этого в тяжкий кризис. Чтобы из него выбраться, ей приходится временно отказываться от своей антиобщественной политики и разрешать возобновление этих связей, а иногда даже это возобновление стимулировать. Впрочем, укрепив свои позиции, российская власть всегда возвращалась к прежней практике. Так к концу советского периода сложились отношения власти и общества, которые в перестройку называли административно-командной системой. Вопрос о том, когда же в истории России эта система не была административно-командной, уводит нас во времена домонгольские.

К концу 40-х гг. XIII века начинает складываться коалиция князей против Орды: Андрей (Владимир), Ярослав (Тверь), Даниил (Галич), ведутся переговоры с Римом (если бы это удалось, можно было бы рассчитывать на крестовый поход против татар силами всей Европы). Однако, уже в 1252 г. благоверный князь Александр Невский нанес решительный удар по этой коалиции, обвинив перед ханом своего брата Андрея (великого князя) в неполной выплате дани. За это он получил ярлык на великое княжение и основательную военную помощь против своих братьев. Объединение Руси начинается не на договорных началах, а на основе жесткой властной вертикали, подчиненной великому князю, а через него хану. Любые же попытки установления горизонтальных связей пресекаются Ордой отчасти военной силой, отчасти поощрением взаимных оговоров князей.

В XV веке Орда ослабевает и теряет власть над Русью. Но это отнюдь не приводит к ослаблению властной вертикали. Окончательное освобождение от ордынской зависимости практически совпадает по времени с упразднением остатков демократии в Пскове и Новгороде, а также с присоединением к московскому княжеству ряда других княжеств, прежде самостоятельных. Естественно, порядки в присоединяемых землях учреждаются вполне московские — исключающие всякую общественную самодеятельность.

В 1547 г. после 10 лет боярского правления при малолетнем Иване IV власть пребывала в глубочайшем кризисе. Произвол правителей-временщиков вызвал в народе ненависть, вылившуюся в бунт. Попытка вывести страну из этого тупика была произведена небольшим кружком приближенных царя во главе с Алексеем Адашевым. Однако, уже в 1560 г., поняв, что продолжение реформы означает укрепление общества, а значит ослабление вертикали, царь остановил реформу. За прекращением реформы последовал значительный откат в противоположном направлении. Была создана опричнина, имевшая целью натравить одну часть населения на другую. Всего за 7 лет своего существования это ей удалось вполне. Вертикаль снова разрушила общество, на этот раз (ценой значительных жертв) весьма быстро. Но это тем скорее привело ее саму к новому кризису.

В 1598 г. пресеклась царская династия Рюриковичей. Вертикаль осталась без «верхушки», поскольку механизм передачи власти в такой ситуации ни традицией, ни каким-либо законом предусмотрен не был. Обществу, совершенно утратившему к тому времени свое общественное качество, пришлось выбирать царя. Поскольку власть прежней династии считалась установленной свыше, полномочия нового царя (Годунова) вызывали в народе большие сомнения. Сомнения эти тем более усилились, когда власть, только начав разруливать правительственный кризис, столкнулась и с кризисом экономическим (голодом), вызванным неурожаями 1601-03 гг. Абсолютно разрозненное (фактически превращенное лишь в население) общество оказалось даже не в оппозиции к власти, а просто в стороне от государственных проблем. Во всех неурядицах винили плохого царя, считая его ненастоящим (не от Бога). Поэтому движущей силой почти 20-летней смуты становится самозванство (гл. обр. под именем убитого царевича Димитрия). Однако, весь этот период (весьма трудный как в экономическом, так и в политическом отношениях) общественные связи никто не разрушал и не запрещал. Поэтому в конце его удалось собрать земский собор, который уже ответственно и сознательно определил судьбу страны на 300 лет вперед, избрав на царство новую династию.

Первые 10 лет после этого земские соборы заседают почти непрерывно, но дальше все реже и реже. Царь просто перестает их созывать и все вопросы решает сам. И уже к середине XVII века власть считает себя вправе диктовать своим подданным, как им следует молиться, как креститься, какие церковные нормы считать правильными, а какие еретическими. Общество, еще к тому времени не разрушенное, реагирует на это грандиозным расколом, ставшим на последующие 200 лет главной формой социального протеста в России.

Решительно изменили ситуацию реформы Петра I. Но отнюдь не в сторону укрепления общества. На обрезание царем бород и рукавов, на принуждение к ношению европейской одежды уже никакого общественного протеста не последовало. Европа, как известно, была для Петра образцом во многом, но не в вопросах государственного устройства. Здесь он решительно насаждает абсолютизм. И главным инструментом этого насаждения становится Тайная канцелярия — первая российская спецслужба. Главной же ее целью — поиск (преимущественно через доносы) и подавление (через пытки и казни) крамолы, т.е. всего, что так или иначе противится властной вертикали.

В 1767 г. императрицей Екатериной, вдохновленной идеями европейского просвещения, была создана Уложенная Комиссия для создания Общероссийского Свода Законов. Единственный раз за всю историю России верховная власть по собственной инициативе предложила обществу принять участие в управлении. В адресованном Комиссии «Наказе», составленном императрицей на основе идей Монтескье и Вольтера, предлагалось учредить систему «посредствующих властей» с очерченными полномочиями и ввести верховенство закона (разрешено все, что не запрещено). Однако, вскоре Екатерине пришлось от этой идеи отказаться — Комиссию распустить. Никто из депутатов, представлявших все сословия, кроме крестьянского (подразумевалось, что их представляют помещики), не проявил заботы о благе всего общества, а лишь о выгодах своих и своего сословия. Реформы Петра I совершенно расстроили межсословные горизонтальные связи в обществе, но внутрисословные наоборот укрепили. К сожалению, после этой неудачи правительство берется не за укрепление первых, а за разрушение последних. Средство избирается то же — Тайная канцелярия (теперь во главе с Шешковским). Разница лишь в том, что вместо добровольных доносов теперь активно рассылаются лазутчики. Результат — на тайный арест (фактически неожиданное исчезновение) Николая Новикова в 1792 г. общество не реагирует уже никак. Только Карамзин в своем «Московском журнале» опубликовал тогда оду «К милости», где самые решительные слова были: «Там трон навек не потрясется, где он любовью бережется». Впрочем, и этот журнал вскоре был закрыт.

Однако, окончательного разрушения горизонтальных связей в обществе тогда не произошло. Результатом преследований со стороны правительства стало превращение этих связей в тайные, развитие тайных обществ, в первую очередь масонских лож. Преследовать же сами эти тайные общества у правительства не было сперва средств, а потом и желания (Александр I пришел к власти не без их помощи). Сложилась парадоксальная ситуация — граждане могли собираться, общаться, обсуждать государственные и общественные вопросы, но не могли вступить в диалог с властью (для государства их как бы не существовало). Вылилось все это в кровавую бойню 14 декабря 1825 г., в которой погибло 1271 чел. (из них ок. 1000 вообще посторонних) при населении Петербурга 300 000.

Этот прецедент вовсе не побуждает правительство к диалогу с обществом. Напротив, тайный сыск теперь поручается более профессиональному III отделению Собственной Императорской канцелярии под руководством графа Бенкендорфа. Поначалу этот профессионализм выражался лишь в более планомерной организации слежки за всеми более/менее активными гражданами и в замене кадровых лазутчиков на внештатную платную тайную агентуру. В последствии же появились в его практике и такие приемы как карательная психиатрия (Чаадаева объявили сумасшедшим и держали под домашним арестом) и захват за границей и насильственное возвращение в Россию эмигрантов (террориста Нечаева). Остановить развитие общественных связей все эти меры уже не могли. А нежелание власти диалогизировать с обществом привело к направлению общественной активности из конструктивного русла (реформаторского) в разрушительное (террористическое). С середины XIX века начинают формироваться террористические организации — «Народная Расправа», затем «Народная Воля», позже партия СРов. Даже радикальное усовершенствование системы российских спецслужб после убийства народовольцами Александра II не изменило принципиально этой ситуации. Спецслужбы осваивают новые методы работы — теперь на первое место выходят провокация и политическое убийство (боевые дружины черносотенцев создавались по инициативе охранки и вооружались департаментом). Но и революционеры перенимают у них те же методы. Появляется контрсыск, возглавляемый Бурцевым. Правда, активизируется и конструктивное направление общественной деятельности. Создаются благотворительные, просветительские общественные организации, братства (напр. неплюевское http://www.sfi.ru/rubrs.asp?art_id=9723&rubr_id=996), развиваются (несмотря на цензуру) частные СМИ. Немаловажную роль в этом сыграла церковь (например http://www.hierarchy.religare.ru/h-orthod-russian-besedniki.html), кстати не только РПЦ (например http://ru.wikipedia.org/wiki/Штунда). Там, где людей соединял Господь, а не претензии на то, что принадлежит кесарю, были достигнуты значительные успехи. К сожалению, разрушительные процессы в обществе шли гораздо быстрее.

В схватке с террористами российская монархия потерпела полное поражение. Но это вовсе не значит, что победу одержало общество. Вплоть до 1917 г. российское общество оставалось разделенным на классы, связанные между собою лишь через вертикаль. Горизонтальные же общественные связи почти не распространялись за пределы данного класса. Например, легко представить себе помещика, обсуждающего последние новости с соседом помещиком. Также и крестьянина с соседом крестьянином или рабочего с рабочим. Но помещик, пригласивший на чашку чая крестьян, это нечто экстраординарное. И рабочие, ведущие с фабрикантом дружескую беседу, а не переговоры о разрешении конфликта, тоже. Такому обществу пришлось как-то устраивать подходящую для себя власть, ибо прежняя просто рухнула. Процесс этот шел с большими трудностями. Представители разных классов не только не хотели друг друга слушать, но и плохо представляли себе проблемы друг друга. Когда власть «валяется под ногами» ее всегда подбирает тот, кто к этому наиболее подготовлен. Большевикам удалось внушить значительной части населения (рабочим и крестьянам), что защитить свои интересы они могут только подавив все прочие классы. Опираясь на их поддержку, они захватили власть.

Власть большевиков декларировала себя диктатурой большинства над меньшинством. Ложь, содержащаяся в самой этой формулировке, к сожалению, была тогда отнюдь не очевидна. К обществу они не прислушивались вовсе, полагая все мнения, отличные от своих, контрреволюционными и подлежащими преследованию и уничтожению. Этим и занялась созданная ими ЧК, сразу же принявшая за основу своей деятельности террор и отвергнувшая какое бы то ни было право. Подлинно же общественные институты, сформированные на основе всеобщих выборов (Учредительное Собрание, Поместный Собор), большевики разогнали. Из всех сформированных обществом структур они оставили лишь советы, и то только те, где им удалось на какое-то время получить большинство. Пользуясь этим большинством и присвоив через него всю полноту власти, большевики вскоре утвердили такой порядок формирования советов и такой порядок принятия решений, что фактически вся власть оказалась сосредоточена в руках аппарата. Советы же до конца советского периода оставались лишь чисто декоративными органами, создававшими в СССР видимость демократии.

Годы сталинского террора (30-е - 40-е) — апофеоз борьбы власти против своего народа. Шла она с переменным успехом (война — явное отступление), но закончилась полным поражением общества. «Где соберутся двое или трое, там стукач посреди них» - так в последующие времена народ охарактеризовал поздне-сталинский период. Атмосфера всеобщего недоверия и страха подавляла всякую общественную деятельность. Горизонтальные связи не могли распространяться далее самого узкого круга ближайших друзей. Любая социальная активность, выходящая за эти рамки (а иногда и не выходящая) грозила попаданием в мясорубку репрессивного аппарата, который все эти годы работал полным ходом. Едва ли не единственными сообществами, где горизонтальные связи сохранились в то время, были общины, например мечевские (http://www.chestisvet.ru/index.php4?id=25&otv=88) или савельевские (http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=851&art_id=6766). Увы, сохраниться удалось лишь некоторым из них и лишь ценой абсолютной замкнутости в узком кругу.

В годы хрущевской оттепели общественные связи начинают постепенно восстанавливаться. Проводится международный фестиваль, открываются (по инициативе снизу) новые театры, журналы, возникает поэтическая тусовка у памятника Маяковскому и т.д. (перечень, разумеется, далеко не полный). Однако, границы дозволенного устанавливаются властью совершенно произвольно и никак не объявляются. Это сильно тормозит процесс возобновления общественных связей, ибо всякая попытка их создания сопряжена с риском подвергнуться преследованиям. Тем не менее, даже этот скромный процесс показался власти опасным и вскоре был свернут.

Период стагнации советской системы характеризуется постепенной утратой властью контроля над обществом. Возникает диссидентское движение (позиционирующее себя не как противников власти, а как независимых от нее граждан своей страны), правозащитное движение, развивается самиздат, доставляется (нелегально) тамиздат. Государство реагирует на это созданием специального (5-го) управления КГБ по борьбе с инакомыслием. Его сотрудники внедряются во все организации, где только возможно какое-то общественное движение (молодежные, религиозные, национальные и пр.). Кроме традиционных приемов (лагерь, ссылка, негласный запрет принимать на работу, в особых случаях расстрел), стали применяться и новые — высылка за границу (для тех, кого невозможно упрятать за решетку без ущерба иммиджу СССР) и карательная психиатрия (отнюдь не по типу Чаадаева, с принудительным применением психотропных препаратов). Значительно ужесточается цензура. Немаловажным фактором, с которым так и не смог справиться тогда КГБ стало развитие бытовой техники. Конечно радиоприемники, фотоаппараты и магнитофоны существовали и прежде. Но лишь в 1960-е они стали общедоступны. Теперь каждый мог слушать иностранное радио, печатать и распространять фотографии и тиражировать аудиозаписи. Взять эти процессы под контроль КГБ так и не удалось.

Перестройка затевалась номенклатурой как попытка реформировать загнивающий аппарат. Для этого нужно было пропустить на ключевые посты новые кадры. Естественно, старые уходить не желали. Единственной силой, способной протолкнуть эту перемену было общество. Однако, общество восприняло перестройку не как перенастройку, а как генеральную реконструкцию. Стали возникать политические партии и движения, составившие вскоре реальную альтернативу КПСС. Новой номенклатуре ничего не оставалось, как отказаться от своих партбилетов и перейти на их сторону. Их приняли, поскольку других кадров, способных руководить государством, в обществе не было. Старая номенклатура быстро сдавала позиции. Ее попытка реванша в августе 1991 г. провалилась. Впервые, может быть со времен Смуты XVII века, государство было сформировано всем народом вполне демократическим путем. Однако, и это государство было по сути своей вполне номенклатурным и влиянием на него народа тяготилось. Общество развивается в это время весьма интенсивно. Общественные структуры, существовавшие прежде неофициально (неформально), теперь становятся вполне законными и принимают в себя значительный приток новых членов. Нечто подобное происходит и с церковью, особенно в тех ее частях, где процветают не индивидуализм, а активная деятельность мирян, в особенности общинно-братская экклесиология.

И все же, о необходимости контроля общества над государством в то время никто не позаботился. И уже к концу 1990-х гг. методы его деятельности становятся вполне аппаратными. Выборы постепенно перестают быть инструментом такого контроля. На них власть научается влиять сперва с помощью административного ресурса, а затем и прямых подтасовок. Экономические и политические трудности более не вызывают у нее желания обращаться к обществу, все решается кадровыми перестановками. В результате одной из таких перестановок власть захватывает та часть номенклатуры (номенклатура спецслужб), которой удается наконец от влияния общества окончательно освободиться. Начинается новый виток подавления властью общества. Закрываются либо становятся в полную зависимость от власти СМИ. Создаются «муляжи» общественных организаций и политических партий, удобные для власти и подыгрывающие ей. Деятельность остальных (внесистемных) организаций подвергается жесткому прессингу. Против неугодных власти общественных деятелей фабрикуются уголовные дела. Некоторые физически устраняются, и их убийства никто не расследует. В последнее время появилось еще одно средство ограждения власти от влияния общества — не предусмотренных сценарием кандидатов под надуманными предлогами не допускают до выборов. Но и общество уже не то, что в Советском Союзе. Интернет сделал возможности установления и поддержания горизонтальных общественных связей практически неограниченными, причем не только на местах, но по всему миру. Единомышленники могут теперь общаться (а главное договариваться о совместных действиях), даже находясь в разных полушариях. Этому явлению власти противопоставить нечего. На каждое творимое ей безобразие следует общественная реакция сотен, а иногда и тысяч людей. Пока этого мало. Но динамика роста протестующих показывает, что время, когда их число перевалит за десятки тысяч, весьма близко. Тогда власти уже не смогут с ними не считаться — придется либо уступить, либо уйти совсем. Подай Господи, чтобы это произошло мирным путем.

сентябрь 2009